Хайдеггер разоблачает тайную и невидимую войну, войну трусов, тех, кто не осмеливается сражаться открыто, но действует анонимно в публичной сфере. Стоит ли напоминать об избитом антисемитском стереотипе еврея, который изнутри уничтожает пригласившего его к себе хозяина, – о лейтмотиве, приобретшем в годы национал-социализма смертоносную агрессивность (Faber 1999)? В ЧТ повсеместно присутствует и самая обыкновенная антисемитская лексика. Начиная с самого понятия «махинация»: авторы махинации – это «мелкие торговцы» (Händler), «рвачи, любители наживы» (Raf er), «ярые поборники, фанатики» (Eiferer) со своей «цепкой ловкостью в […] спекуляции» (zähe Geschicklichkeit des Schiebens, GA 95:97). Они «пройдохи» (gewieft): то и дело они «обманывают» (täuschen), «подстерегают» (lauern), «соблазняют» (locken) (GA 96:89, 117). В выражениях «человеческие типы», «историчные народы», также в идеях отсутствия почвы и корней (Bodenlosigkeit, Wurzellosigkeit) приверженцы Хайдеггера захотели увидеть философские абстракции. В действительности эти выражения приобретают свой полный – антисемитский – смысл лишь в историческом и идеологическом контексте эпохи (Benz 2010). Подчеркнем еще раз: поражение нацизма не заставит Хайдеггера отказаться от убеждения, что идет невидимая еврейская война. В письме Э. Юнгеру от 25 июня 1949 года он говорит о еврейской «жажде мести, которая по-прежнему существует, но которая стала еще изощреннее». «Еврейский эмигрант», который, по признанию самого Хайдеггера, есть синоним «неопределенного лица» (man), ждет лишь одного: возможности атаковать[59].

Принимая во внимание эти семантические сплетения, которые можно соткать, с одной стороны, на уровне текстов Хайдеггера и, с другой, на уровне дискурсивного контекста эпохи, больше не представляется возможным с легкостью воспринимать фразу, которая датируется концом тридцатых годов: «Путь, который Бытие диктует мышлению, проходит именно по грани истребления» (GA 95:50, a также 96:154).

Раньше считалось, что Хайдеггер был несомненным и последовательным критиком понятия расы. В свете ЧТ такая позиция больше не представляется такой уж незыблемой. Хайдеггер явно с определенной осторожностью относится к идее расы[60], однако при более пристальном рассмотрении эта осторожность тесно связана с его антисемитизмом: раса остается характеристикой евреев. Для немцев он предпочитает приберечь апологию «рода» (Stamm), «семьи/колена» (Geschlecht, GA 94:115), «крови» (Geblüt, GA 95:22), «немецкой сущности» (GA 96:48). Это отнюдь не делает из него критика национал-социализма, а как раз наоборот.

Давайте в этой статье обойдемся без эвфемизмов и полунамеков. Давайте найдем в себе мужество признать тот факт, что антисемитизм являлся мировоззрением Хайдеггера, которого он придерживался на протяжении 1930-х годов, когда он, член гитлеровской НСДАП, заявил: «Следовало бы задаться вопросом, на чем основывается склонность еврейства к преступности в планетарном масштабе»[61]. Заимствование эпитета «плане тарная преступность» у фашистского идеолога Эрнста Юнгера, работы которого, как это хорошо известно, Хайдеггер почитал, органично смыкается с терминологией, характерной для «элимина ционного» антисемитизма, т. е. такого, который предполагал полное уничтожение еврейства. И это действительно так в том смысле, что в приведенных мною высказываниях Хайдеггер не обвиняет «мировое еврейство» в конкретном преступлении или злодеянии, а, скорее, вменяет им