Вырвавшись из горловины, образованной реками Ра и Танаис, отряд Гаяра пока следовал четко на север. Нужно было оторваться от сторожевых отрядов хазар, да и, чтобы безопасно переправиться через Танаис, требовалось подняться к его истокам.

Равнина, которую они пересекали, была полна зверя, птицы, покрыта густой травой и ни одного человека не встречалось на пути гулямов. Казалось, что равнина с небольшими группами деревьев безлюдна.

В один из дней к Гаяру подскакал Гор.

– Эмир, скажи, а мы не слишком удаляемся на север?

– Еще день-два и повернем на запад.

Обычно Гор, уточнив что-нибудь у эмира, покидал его, стараясь не мешать его общению с Адонатой, но на этот раз не отставал от него.

– Ты что-то еще хочешь спросить?

– Гаяр, что делать будем с женщинами и детьми? Продадим грекам?

Как обычно происходило, когда нужно было принять ответственное решение, Гаяр сначала помолчал. Потом, запрокинув голову, словно совещаясь с богами, ответил:

– Женщины молоды. Они еще могут рожать детей. Предложи воинам, чтобы они их разобрали и сделали своими наложницами.

– Хорошо!

Гор ускакал, и Гаяр, заложивший первый кирпичик в основание своего племени и, возможно, в будущее своего государства, вопросительно оглянулся на Адонату.

– Твой взгляд говорит мне, что ты хочешь знать мое мнение. Не так ли? Я думаю, что ты принял правильное решение. Хотя женщины и дети в походе будут задерживать твое движение…

Вечером гулямы наткнулись на излучину реки, преградившую им путь на север. Река была неширокой, течение спокойное, а растущий кустарник вдоль берега мог обеспечить дровами. И Гаяр распорядился, чтобы на этом месте гулямы встали лагерем.

После ужина Гор подвел к Гаяру молодую женщину со светлыми волосами и голубыми глазами.

– Эмир, по решению воинов – она твоя!

Женщина-славянка была совсем юна, на Гаяра смотрела зло и враждебно. Гаяр подумал, что как раз появился повод расспросить женщину об ее племени.

– Отведи ее в мой шатер! Я сейчас…

Стоявшая за его спиной Адоната издала зловещее шипение, и в два прыжка добежала до своей лошади. Еще миг и ее развевающиеся волосы мелькнули среди шатров воинов, а потом пропали за границами лагеря. Гор вскинул голову, и Гаяру показалось, что в глубине души он старательно скрывает улыбку.

Эмир не хотел показывать слабость даже перед своим лучшим другом, но понимал, что поступить должен правильно.

– Гор, забери женщину себе. И никому не слова!

Он свистнул и верный Гуло, оторвавшись от сочной травы, рысью подбежал к хозяину. Вскочив на коня, Гаяр поскакал вслед Адонате. Персиянку он нашел далеко от лагеря на берегу реки. Она сидела на обрыве, свесив к воде ноги и, сложив на груди руки, пристально вглядывалась в заходящее солнце. Ее кобыла спокойно паслась рядом.

Адоната слышала топот копыт Гуло, но даже не шевельнулась, чтобы посмотреть, кто это прискакал вслед за ней. Гаяр, спрыгнув с коня, подошел к ней и уселся рядом. Он тоже посмотрел на заходящее солнце, пытаясь понять, что в его красных лучах хочет увидеть Адоната, и ничего, кроме того, что завтра будет ветреная погода, не увидел.

От реки пахло гнилью трав и несло прохладой. После захода солнца станет еще холоднее, а Адоната ускакала без накидки. Гаяр протянул руку, обнял персиянку за плечи и властно притянул ее твердое сопротивляющееся тело к себе.

– Сядь поближе! Так будет теплее.

Адоната, казалось, окаменела, но внезапно сдалась и прижалась плечом к Гаяру.

– Я отдал пленницу Гору, – сказал Гаяр. – Она будет ему хорошей наложницей…

На этот раз Адоната повернула лицо к Гаяру, и в ее широко расставленных больших глазах он увидел столько боли, что черствое и жестокое сердце воина-гуляма встрепенулось в его груди, словно купающаяся в песке птица. Тогда он встал, взял Адонату на руки, и, выбрав густую траву, чтобы ничего не видно было пасущимся лошадям, понес туда персиянку…