При анализе данного разбирательства обращает на себя внимание куда более широкое представительство потомков разных ветвей Чингис-хана при решении судьбы одного из представителей рода: в отличие от процесса по делу Арик-Буги, на который не явились улусные правители домов Джучи, Чагатая и Угедэя, на данном курултае отсутствовала только ветвь Тулуя.

Казалось бы, решение, да еще принятое с соблюдением всех необходимых требований и ритуалов, должно было выглядеть легитимным в глазах участников суда. Однако на деле ситуация складывалась совершенно иначе. Во-первых, на этом курултае в противовес Хубилаю был провозглашен новый хан Монгольской империи – Хайду, внук Угедэя. Во-вторых, правители отдельных улусов приняли решение, что отныне будут фактически независимы в своих владениях, лишь номинально признавая верховенство монгольского хана [Biran, 1997, р. 28]. То есть де-факто империя превратилась в конфедерацию, и в новых политических условиях многие прежние механизмы власти и права стали неэффективными.

Поэтому не приходится удивляться, что никто из участников курултая не был настроен выполнять его решения. Так, Борак стал чинить препятствия сборщикам налогов, направленным Хайду в те регионы Мавераннахра, которые отошли к нему. В свою очередь, внук Угедэя приказал своим отрядам, которые отправил Бораку для похода на Хорасан, не вступать в сражение с войсками ильхана, а отступить. И когда Борак потерпел поражение в Хорасане, Хайду во главе 20-тысячного отряда окружил его лагерь – чтобы либо покончить с ним, либо заставить принять новые условия, при которых он мог сохранить жизнь и власть [Рашид ад-Дин, 1960, с. 99, 100; Biran, 1997, р. 27]. Однако во время этих событий Борака разбил паралич, и он вскоре скончался: по одной версии – естественной смертью, по другой – будучи отравлен по приказу Хайду [Рашид ад-Дин, 1946, с. 84; Тулибаева, 2011, с. 25].

Итак, этот судебный процесс, связанный с итогами очередной гражданской войны на территории Монгольской империи, тоже отражает попытки Чингисидов соблюдать требования, установленные Чингис-ханом. Столь активное участие представителей разных ветвей Чингисидов в решении судьбы сородича объясняется общеимперским масштабом конфликта, а также личной заинтересованностью правителей улусов в судьбе Борака, поскольку часть его владений отходила к каждому из них. Вместе с тем кризис имперской системы нашел отражение в том, что двум улусным правителям – хану Хубилаю и ильхану Абаге – сознательно не были отправлены приглашения к участию в курултае. Да и само решение, как видим, носило декларативный характер, поскольку принявшие его Чингисиды не собирались его выполнять и – в условиях распада империи – уже не имели механизмов, чтобы обеспечить его выполнение другими.

Еще один интересующий нас процесс имел место в 1287 г. и был проведен по итогам куда меньшей по масштабам гражданской войны. Речь идет о восстании князя Наяна – потомка Тэмугэ-отчигина, младшего брата Чингис-хана, имевшего обширные владения в Восточной Монголии и Маньчжурии. Предки Наяна традиционно поддерживали Хубилая, однако централизаторская политика хана вызвала недовольство Наяна и его приверженцев (в основном также потомков братьев Чингис-хана), и весной 1287 г. они подняли мятеж против Хубилая, намереваясь, по одним сведениям, создать самостоятельное государство в своих владениях, по другим – признать над собой власть вышеупомянутого Хайду [Книга…, 1997, с. 245; Рашид ад-Дин, 1960, с. 193] (см. также: [Гумилев, 1992а, с. 169]).

Однако Наян оказался плохим организатором и полководцем: Хубилаю стало заранее известно о его планах, он сумел не допустить перехода на сторону мятежника потенциальных приверженцев в Монголии и не позволил ему соединиться с Хайду. Более того, хану удалось застать мятежника врасплох и, лично став во главе войск, окружить его лагерь. В результате ожесточенного сражения Наян был разгромлен и бежал. По пути значительная часть его войск разбежалась, а сам он был либо настигнут и пленен полководцами Хубилая, либо выдан им собственными сторонниками [Анналы…, 2019, с. 495–499; Книга…, 1997, с. 247].