– Пусть скажет что-нибудь, и я узнаю – уверен! Мне нужно конкретное противоречие.

– Он уже объявил о его существовании.

– Когда, я не слышал?

– Когда тебя еще здесь не было. И да, если ты уже забыл, что я тебе не всё говорила:

– Меня не пустят в теорию наследственности.

Я скажу, что уверен, там лежит эликсир жизни, который они уже ищут для работников Кремля, которые по неизвестным причинам начали, о, мама мия:

– Загнивать-ь!

Она только вздохнула и добавила:

– Ты слышал, что сказал за последним обедом в Краю Колыван-офф?

– Нет еще.

– Вы у меня дождетесь, вы все у меня дождетесь-ь!

– Расскажи мне лучше перед сексом, что ты делал на Зоне? Нет, честно, иначе я не смогу упасть в своих глазах ниже уровня твоего сознания.

– Это правильно, я с богиней не справлюсь.

– Ты можешь представить себе?

– Кого?

– Ну, хоть меня, чуть моложе, но всё равно поднять надо двух с лишним, я думаю, пудовую шестеренку на высоту два – может быть – два с половиной – три метра не только в этот период с часу до двух, но – когда всё, наконец, понял:

– В любой момент? – угадала она хотя и вопросом на вопрос.

– Как ты узнала?

– Ты всегда меня так просишь, когда я сопротивляюсь, как Лиза – помощница Пиковой Дамы – а я тебе в сотый почти раз говорю:

– Только после свадьбы.

– В Малиновке?

– Хочу в ресторане Закарпатский Узоры.

– Да ты что?!

– А что? Уже была один раз, что ли.

– Да – нет – конечно, но думаю, вот теперь может случиться, но, увы, не с тобой.

– С самой Графиней? Не беспокойся, я ее уже успокоила.

– Что это значит?

– Я Графиня, – она.

– Да, продолжай, прошу тебя.

– Сейчас, или, когда перестану дергаться? Ты завел меня, как заводную куклу – до вечера ничего не удастся так и закончить.

И только один человек спросил меня за всё время:

– Расскажи, как обнимались, а потом разлучились навеки – однако и, хотя не Моцарт и Сальери, – но всё равно тоже самое:

– Царь и Пушкин.

Ибо:

– Я и сам никому не предлагал, так как без вступления, о чем, вообще, идет речь – никто и не поймет, что надо слушать, а о чем только думать пока, в этой теории относительности.

Как и было – почти начавшим молиться богу на коленях зам. гл. ред-ра:

– Ну-у, пажалста, не-на-да-а! – в предместье улицы Кой-Кого журнала Литература и жизнь ее героев здесь после смерти в книге так до сих пор и продолжающаяся в воспоминаниях Ара-ратских гор – если иметь в виду Ираклия Андроникова, а так-то и вообще не только по всему пространству СССР, но и с забегом на необитаемый остров Робинзона Крузо, где он совершил столько преступлений против социалистической реальности, что:

– Мы и в сказках для младшего школьного возраста не делаем.

Как оказалось, да, ему было, действительно, интересно, но всё равно в посылке были три рубля до получки, которые надо занять на бухло. Да и другая скидка была на желание слушать:

– Москвичи – они, знаете ли, в городе Кой-Кого смирные. – Понимают, видимо, даже жопой, что в Москве лучше, а здесь только Волга, неизвестно никому даже:

– Куда, наконец, впадающая, – как об этом и было сказано на партсобрании Лео Илю:

– Рады встретить мы грача Лео Иля-Ча-Ча! – Прошу прощенья – это из другой встречи на Эльбе, – здесь:

– Прилетели к нам грачи – не совсем ординарные москвичи-и.

И вот, что удивительно, в отпуске всегда хочу поработать! Как сказал Папанов на высылке лет на пятнадцать вместе с другим батальонным – хотя и полковым – разведчиком Лузгой, – но они теми, кем и были, а я, видимо, тоже, так как в душе артист, как и они, – но большей частью не в Силиконовой Долине в погоне за очередной Нобелевской премией, – а, или:

– Лео Илем, – порой: