– Мистера Пиквика? – могу, но у него крадут последнюю сестру, как его личную женщину – для меня это слишком большое треволнение.

Могу сняться в роли Джека Лондона и Теодора Драйзера. Тома Сойера? Не знаю. Гекльберри Финна – да. Но не хочу, у меня нет времени на бессмыслицу блужданий, заведомо невыполнимого желания:

– В поисках, – но приключения, скорее всего, будут, как у Жана Кло Ван-Да – заставят драться.

Оказалось, банально, почти угадал: приняли за знаменитого матадора. Решил:

– Только возьму влюбленную в меня больше, чем в Хемингуэя Графиню и отвал – если нет поездов дальнего следования – прямо на электричке, как Алек Болд в поисках последнего чемодана денег, заработанных на нелегальных банковских операциях с Ким Бесси в виде ограбления собачьего тотализатора.

Собаки друзья – их деньги:

– Не возьму.

Но всё равно – хотя и был близко – не догадался, что меня и ждут на роль в кино. И даже более того:

– Ты уже прошел кастинг, – сказал шеф-повар, приблизившись к раздаче.

– Наверное, вы ошиблись, – сказал, – я так и не окончил Плехановский.

– Почему? – весело спросила раздатчица, загружая в медную нержавейку треску, а не как принято в Америке, тунца вездесущего.

И через два часа уже снимали меня для рекламы, как Джека – цвергшнауцера, довольно часто писающего на прогулке с хозяйкой, которую – к счастью – я не знал.

– Извините, мэм, мне положено.

– У тя, чё, диабет, что так часто метишь территорию, или напрашиваешься на подзатыльник любовный?

– Думаю, что я снимаюсь с вами, как проходной натурой.

– Ладно, ладно, не думаешь же ты, что и спать теперь мы будем вместе.

– Если это вопрос, то ответа я пока не знаю.

– У тебя скромные запросы, а я миллионерша.

– Спилась, чай? Как, Мери Стри.

– И ты меня не узнаешь?

– Старуха Изергиль?

– И ты еще ничего не понял?

– Пока не уверен, но неужели доверили провести на вас эксперимент по омолаживанию?

– Выше бери!

– Неужели дали лабораторию в Сили-Мили?!

– Нет, путем сексодрома.

– Я в это не верю. Тем более, вы обманули еще сто почти лет тому назад Дастина Хоффмана, и бросили одного с ребенком на руках, чтобы он захлебнулся в бурном потоке жизни, как вы едва не потонули в Дикой Реке.

– Да, для меня убить человека, что для тебя высморкаться.

– Нас снимают?

– Меня, да, тебя – вряд ли.

– Почему?

– Я заняла весь кадр. И знаешь почему?

– Да, тебе нужен Клинт Иствуд, как человек, которого любят все проститутки.

– Ты меня обозвал, или что это было: игра на камеру?

Я прошел кастинг, как ученая собака, несмотря на то, что в удостоверении личности было изображено, что не ученая собака, – а:

– Ученый – Собака.

Да, в принципе могу, как простая дворняжка, как белый лохматый болонка, как тигровый немецкий дог, как тигровый стаффордширский терьер и вот черный благородный и умный цвергшнауцер с родословной.

– У тебя борода маленькая, – сказала она уже в номере, именно том, на двоих, где, мне она почему-то оставила большую комнату с ванной – себе только душ.

– Хочет жить со мной в моей большой комнате, но только по желанию, как приходящая к Хэму Графиня.

– Я с таким длинным носом баб не люблю, – сказал.

– Ты не в курсе, что я должна тебя дрессировать?

– Сейчас?

– Нет, после эксперимента, когда стану, благодаря твоим обещаниям богиней Калипсо.

– Удивляюсь, что этому кто-то поверил, кроме меня.

– Удивляюсь, – опять начал я после всего, что с нами случилось:

– Она хотела вытрясти из меня всю душу, но не получилось – что-то невидимое еще осталось, и она, тихонько застонав, потом проорав – видимо, проклятие из-за постигшей ее на этот раз неудачи – выгнала.

В свою большую комнату – маленькая напоминала ей колыбель, где она родилась, – а моя? – прориторичил. Хотя и так было ясно: