– Только предварительная.

Ее я узнал сразу, нет, не по зеленым вельветовым джинсам, а по второй ее примете:

– Такой привлекательности ее цветастого платья, – что нельзя не радоваться, что послевкусие останется, если не после нее, так после него, однозначно.

Но они поперлись со мной вместе, и, – как я думал:

– В опочивальню, – что слегка возразил:

– Могу, но всё равно стесняюсь.

– Чего, мил херц? Двоем натюрлих, не так уж плохо.

– Мне кажется, что вторая только, как тень за нами гонится.

– Да?

– Вы думаете, есть вторая?

И не нашел ничего лучшего, как кабина пилота, но, когда полезла и вторая натюрлих вся из себя в цветах красоты необыкновенной, что ясно:

– Или немка, или шпионка, наподобие Сары Леандер.

Хотя несомненно в 200-й секции ГУМа мы с ней и встречались. Этой же сказал уже топки паровоза:

– Мы с вами где-то встречались?

Ни бе, ни ме, ни кука-ре-ку.

– Хорошо, покажите ваши верительные грамоты, иначе я уеду один.

И одна указала на бумагу для денег, которую уже заранее приготовила здесь и настолько прилично, что было сомнение, доедем ли мы на дровах, которые остались в тендере до моста и станции за ним, чтобы без помех, а наоборот, с комфортом их родить в достаточном для военных оборотов, количестве.

– Миллионов на шесть хватит? – спросил я.

– Сто миллиардов, даже, если будем делать эти деньги по двадцать марок.

– По сто больше?

– У нас нет таких клише, удалось спереть и то с большим трудом, только для двадцаток.

– Я не верю, – просто ответил я, – ибо, уверен, воровать ничего не надо, так как мне нужны не подделки, а подлинники.

– Они у Гэби, – ответила вторая. – Он распространил ложные сведения, Хи – ты, имеется в виду, сбежал к японцам, чтобы со всеми вместе получить помилование американцев, плюс их валюту в неограниченном количестве для развития не только ума, но и сердца.

– Что это значит?

– Чтобы делали хорошие, мирового уровня, тачки, похожие на акул, аудио и видеомагнитофоны, – а:

– Внутри были добрые, – и только сообщали весело:

– Сяю?

– До Японии мы не дотянем, – печально резюмировал я.

– Это смотря, как идти.

– Нет, нет и не уговаривайте, я под землю больше не полезу.

– Околоземное пространство, я думаю, тоже вас не привлекает? – спросила опять вторая, как вольная слушательница, пристроившись у курятника, как специально поставленного нам в наследство автомата бесплатного питания.

Но, действительно, описать ее затруднился. Вроде бы есть и даже что-то собой представляет, но вот, если внимательно разглядывать – ничего:

– Пустое место.

– Пусть будет и эта, – обратился я к другой, ибо Ничто иногда может помочь больше, чем все остальные.

– Я так и думала, сэр, что вы соответствуете тому, что о вас рассказывают.

– А именно, э-э, как тебя, я, между прочим тоже не знаю.

– Зови меня просто ГУМ, или – если есть хорошее настроение:

– Двухсотка

– Такие бывают?

– Если ты только помнишь.

Мы без помех подошли к мосту. И я сказал второй, которую мы вместе с первой назвали Промежутком:

– Промежуток!

– Да, сэр!

– Сбегай к мосту и спроси.

– Что, май диэ чайльд?

– Достаточно ли велика их оборона, чтобы встретить в этот неурочный час?

– Спасибо, что вы, сэр, одобрительно отозвались о моих способностях.

– Можете ли вы, дорогая мэм, описать мне сейчас – в общих чертах – план, по которому вы узнаете нужную мне информацию?

– Да, конечно.

– А именно?

– Я его уже знаю.

– Вот как! Любопытно.

– Вы двинете свой паровоз, – она посмотрела на золотые часики на правой руке, – через, э-э, два часа пятьдесят минут и путь будет свободен.

– Сможете ли вы, мэм, донести столько патронов, чтобы их всех перебить в одиночку.