– Всем спешиться! Привал! Разобраться по сотням. Янбакты назначаю начальником ночной стражи.

Со всех сторон послышались радостные крики, и несколько сотен ног глухо застучали по земле. Звон стремян, бряцанье уздечек, конское ржание, запах пота и дыма от запылавшего на берегу первого костра – как все это знакомо бывалому джигиту, для которого жизнь делится на две половины – в седле и на земле.

«С седла до рая достать легче», – шутили старики. – «По земле зверь пешком ходит, а человек верхом ездит», – поддакивали бывалые воины. – «Седло, что баба, как залезешь, так и слазить не хочется», – откликались безусые юнцы.

Следом за боевыми сотнями подошли неторопливые кашевары, передвигающиеся на нескладных повозках со сверкающими медными казанами. Кто-то из шутников огрел плетью казан по широкому боку, и тот жалобно отозвался, загудел и умолк.

– Так ему! Чтоб не отставал, не мешкал! – закричали воины, почуяв роздых и обильный ужин. – Жрать охота, а они едва тащатся!

Кашевары лениво переругивались с воинами, устанавливая на треноги пузатые котлы, раскладывая под ними сухие щепки. Лагерь загудел, зашевелился, как муравейник, замелькали озабоченные лица десятников и полусотников, снаряжающих воинов в караул, из леса послышались глухие удары топоров, а табунщики уже гнали расседланных лошадей на пастбище. Воинский лагерь скорее напоминал торговый караван, нежели слаженный организм, каким станут сотни в момент атаки, послушные взмаху руки менбаши. Сейчас это были просто уставшие люди, радующиеся отдыху и, казалось, забывшие о смерти, навстречу которой отправились в очередной раз.

К Мухамед-Кулу подлетел неутомимый и вечно бодрый Айдар и, взволнованно размахивая руками, выпалил:

– Я такое узнал! Там Кызлар-туры – Девичий городок!

– И что из этого? – отозвался царевич, презрительно закусив губу.

– Мы можем пробраться туда. Разве не ясно?

– Остынь, Айдар. Мы в походе.

– Никому не запрещено оставаться в походе мужчиной.

– Вот и будь им.

– Я не узнаю тебя, Мухамед-Кул. Или мы вместе не бегали на игрища, не уводили в лес девушек? Что изменилось?

– Многое. Пойдем мы – пойдут и остальные. А утром их не собрать.

– Пойдем, когда стемнеет, никто и не увидит. Возьмем с собой лишь Дусая.

– Он скорее завалится спать, чем потратит ночь на девушек, – рассмеялся царевич, – или ты его плохо знаешь.

– Да что нам Дусай! Пусть спит себе, а мы отправимся вдвоем, – не унимался Айдар.

Они не заметили, как сзади к ним подошел юз-баша, услыхав последние слова Айдара.

– Молодые люди никак собираются в Девичий городок? Так я понял?

– Не твое дело, – зло огрызнулся Айдар, – ты нам не начальник. Тут есть и поглавнее тебя.

– Юзбаши знает свое место. Но осмелюсь напомнить, что наш хан под страхом смертной казни запретил показываться в городке кому бы то ни было. Под страхом смерти, – добавил он, разделяя отчетливо слова.

– Вот и не показывайся, – вконец разозлился Айдар, – а нам не мешай.

– Можно, я сообщу что-то важное моему господину? – обратился к царевичу Янбакты. – Мне бы хотелось, чтобы он один слышал это.

Айдара, словно плетью перепоясали поперек спины. Он кинул злой взгляд на сотника, но счел за лучшее промолчать и отойти.

– Патша улы будет удивлен, если узнает, что в городке находится сестра твоего отца, – тихо произнес Янбакты, но Мухамед-Кул услышал каждое слово и, вскинув глаза на юзбаши, удивленно переспросил того:

– Как ты сказал? Кто живет в городке?

– Родная сестра твоего отца, твоя тетка, – повторил тот.

– Но почему она здесь?

– То долгая история, и не мне судить, как все вышло.

– Но ведь я должен знать! Почему от меня скрывали? Что предосудительного она совершила? За что находится под охраной?