– Ты что, плачешь? – встревожилась мать, вновь подходя к самой кровати. – Хочешь чего-то… говори, не стесняйся, чего хочешь?
– Не хочу! – прорыдала Лёля, не отрываясь от подушки. – Не хочу, чтобы ты уходила!
– Ты боишься оставаться одной? – догадалась наконец-таки мать. – Она боится, доктор! – обратилась мать к кому-то невидимому Лёле.
– А она уже не одна! – послышался знакомый голос всё того же усатого доктора. – Вот, прошу любить и жаловать!
– Здравствуйте! – услышала Лёля чей-то тоненький голосок. – Я Настя!
– Заходи, Настенька! – проговорила мать обрадованно. – Это вот Лёля… надеюсь, вы найдёте общий язык…
Повернув голову, Лёля окинула быстрым критическим взглядом новую свою соседку по палате.
Ну, так и есть! Совсем ещё малолетка!
Лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Худющая, большеглазая… В данный момент приветливо смотрит на Лёлю и даже улыбается ей.
– Приветик!
– Салют! – хмуро отозвалась Лёля, смахивая ладонью со щеки остатки слёз. – Проходи, чего в дверях застряла!
– Спасибо!
Настя подошла к соседней кровати, осторожно опустилась на самый её краешек. И вновь посмотрела на Лёлю с такой лучезарной открытой улыбкой, что Лёля невольно улыбнулась в ответ.
– Ну вот и хорошо! – с каким-то даже облегчением вздохнула мать. – Тогда я пойду, ладно?
– Ладно, – вновь помрачнев, буркнула Лёля, так и не взглянув в её сторону. – А ты завтра с утра точно придёшь?
– Обещаю и клянусь!
Мать вышла, и усатый доктор тоже вышел вслед за ней. Слышно было, как он что-то такое спросил у матери, но, что именно он спросил, Лёля так и не разобрала. А вот ответ матери она частично услышала, ибо голос у неё был куда более высоким и звонким, нежели у усатого доктора.
«…Пока ничего неизвестно… нет причин для волнения… может, просто уехали куда… вместе с бабушкой…»
Голос матери постепенно отдалялся, становясь всё более и более неразборчивым. А потом он затих окончательно.
«Интересно, о ком это она? – невольно подумалось Лёле, но обдумать до конца эту мысль так и не успела.
– А у тебя что болит?
Звонкий голосок Насти словно воротил Лёлю к действительности. Вздрогнув, она внимательно посмотрела на соседку.
– Ну с чем конкретно тебя сюда положили? – несколько видоизменив вопрос, вновь поинтересовалась Настя, всё так же доверчиво улыбаясь. – Меня, к примеру, просто на обследование. Со сном у меня проблемы…
– А меня утром и вообще отсюда выпишут, – с каким-то даже вызовом отозвалась Лёля. – Потому что, в отличие от тебя, я совершенно здорова, понятно?!
– Понятно, – сказала Настя, наконец-таки перестав улыбаться.
Она легла на кровать и молча принялась смотреть в потолок, а Лёля почувствовала вдруг что-то, вроде угрызений совести.
– Вообще-то, я вчера перепугалась здорово! – призналась она. – Даже сознание потеряла… только сегодня очнулась…
– Правда?
Теперь Настя смотрела на Лёлю не просто с интересом, а даже с каким-то уважением, что ли…
– Никогда ещё не теряла сознания! Это очень больно?
– Это совсем даже не больно! – сказала Лёля. Потом вздохнула и добавила: – Неприятно только…
Глава 4
Как ни странно, но присутствие в палате малолетней этой Насти благотворно сказалось на самочувствии Лёли. Девочки вместе поужинали тем, что обнаружилось в тумбочке (это мать для Лёли оставила) и тем ещё, что притащила с собой в полиэтиленовом пакете Настя. И всего этого оказалось так много, и всё было таким вкусным (и шоколад, и бананы, и апельсиновый сок, да разве всего перечислишь), что, когда в дверях показалась санитарка с тележкой и объявила: «Ужин!», Лёля с Настей дружно от него отказались. Впрочем, санитарка особо и не настаивала. Буркнула что-то совершенно невразумительное да и укатила со своей тележкой дальше.