– Султан! – гаркнул Дмитрий, и морда исчезла, из-за брезента доносилось только недовольное урчание, переходящее в рык, вой, а потом стихло.

– У нас о них тоже говорили, – вернулся я к теме

– Вот видишь… – Кивнул он головой. – Это еще не всё. Три месяца спустя выяснилось, что женщина та беременна.

– От инопланетян? – встревожилась Татьяна.

– Неизвестно от кого, но как только поняли, что беременна, куда-то ее увезли и там держали. Потом вроде как ребенка родила.

– И где она теперь?

– Неизвестно.

В темноте уже давно растаяли все мелкие вещи; ничего, утром найдутся. Чум превращался в зеленый кокон безопасности.

– В тайге люди иногда без вести пропадают, – тихо сказала Татьяна. – Как, например, твоя сестра, Дим.

У входа в чум появился мокрый Максим. Попрыгал-попрыгал и скинул с себя резиновый сапог, второй пошел легче. Снял через голову брезентовый анорак и с размаху плюхнулся на подстилку. Громко вздыхая, он внимательно всматривался в наши лица.

– Откуда это у тебя? – спросил он мать, кивнув на почти уже растаявший в луже парафина огарок свечи.

– Андже дал.

Только Никита бросил последнюю шишку в мешок, как снова пошел дождь. Я достал кусок бельевой веревки. Алик порезал ее на части и мы перетянули ею горловину мешков. Серые и пузатые, лежали они под деревом, перевязанные красным шнурком, как подарки от деда мороза. Алик схватил колотушку и, сделав оборот, как заправский спортсмен, метатель молота, закинул ее меж деревьев. Вслед за ней пошли и остальные, улетели как в небытие и утонули во мху, не дав знать о своем приземлении даже легким стуком, не вызвав ни кряканья, ни кваканья, ни всполоха крыльев, ни шороха испуганного зверя.

– На фиг всю эту дрянь, – засмеялся Слава. – А то выглядим как первобытные люди.

Все весело загоготали, посмеялись-посмеялись и понемногу успокоились. И тогда Алик приступил к делу: встал враскоряку, широко расставив ноги, так, что его костюмные брюки в полосочку натянулись до предела, громко крякнул и вскинул себе на плечи самый увесистый из мешков. И вот он уже идет под горку, приминая по дороге мох и траву На обратном пути я не узнал ни одного из тех мест, по которым мы шли сюда. С таким же успехом мы могли бы еще месяц идти вглубь тайги.

Никита позаботился о том, чтобы никто не шел с пустыми руками. На очередной стоянке он нашел две толстые трухлявые березы, с немалыми трудами повалил их на землю, причем верхушка первой чуть не спланировала ему самому на голову, а второй – на голову Алика. Когда же деревья упали, он ножом отрезал оба конца обоих трухлявых стволов, оставя лишь метровой длины полые цилиндры. Мы общими усилиями обстукали стволы, вытряхнули труху и получили таким образом что-то вроде заготовок для гигантских туесков. В основании каждой мы выдолбили отверстия и так пропихнули в них веточки, чтобы получилось что-то вроде сита на дне, после чего на эту решетку накидали горсти мха. Под конец напихали в эти тубусы шишки и теперь двое из нас, вместо мешков, тащили большие белые стволы, забитые до краев шишками.

Мы шли сквозь хилый лес точно цепочка муравьев, несущих на себе листья, палочки и траву. Дождь напрочь изолировал нас друг от друга, и лишь время от времени до моего слуха доносилось сопение и учащенное дыхание кого-нибудь из попутчиков. Мы с трудом взбирались на очередную возвышенность, с облегчением спускались, ну а там уж, как правило, приходилось преодолевать бурные ручьи. Послышался лай, мы остановились. Рядом стоял чум Муктов, ниже можно было заметить зеленый парус Хукачаров. Вокруг нас бегали собаки, а одна вдруг бросилась всем лизать руки, как будто хотела понравиться измотанным дорогой людям.