– Вы сказали, что почти все приходят. Посмотреть?

Роберт даже опешил.

– Нет, все приходят попрощаться, чего там смотреть, как кто-то с ног валится. Люди на Стиксе точно видели, как падают мертвые, всех же осудили за убийства, некоторых за десятки. Это вам бы все посмотреть, кто как подыхает, а мы приходим попрощаться с товарищем, ну и еще кое за чем, – сказал Роберт загадочно.

– Понимаю.

– Прямо-таки понимаете? – с интересом спросил Роберт.

– Думаю, да. Вы приходите за счастьем. Так ведь? У Роберта дернулись все мышцы лица. Через несколько, как ему показалось, долгих секунд он ответил.

– Не зря вы Учитель. Да. Массовое счастье, – помолчал и добавил: – Смерть прошла мимо. Мимо меня. Мимо нас.

Кейфл что-то записал в свой блокнот. И продолжил:

– Слушайте, вас изначально было считай пять тысяч, а значит, шанс на смерть каждый раз один к пяти тысячам, сейчас выше, конечно, но все равно ниже, чем от радиации и микробов. Сколько умерло только от этого? Двести человек за первый год. А тут 520. Чего там бояться? Да и потом, Роберт, согласитесь, на Стиксе были люди не робкого десятка, неужели так страшно?

Роберт хотел сказать, что Кейфл может в любой момент понять, каково это, играя в русскую рулетку, но не стал. Просто дал ответ, как на экзамене:

– Страшно. Случайность смерти – всегда страшно, особенно если она должна произойти прямо сейчас. Это ожидание может свести с ума кого угодно. Уверен, вы в курсе, но напомню. В первом веке до нашей эры римский диктатор Сулла ввел проскрипции – списки неугодных, которых немедленно убивали, так как они оказывались вне закона и за их жизнь полагалась награда. Утром вывешивали фамилии и уже днем тебя мог зарезать собственный раб, а иногда и сын. Попадание в списки можно в некоторой степени назвать случайным, понятно, что в основном это были враги Суллы, но, как это зачастую происходит при репрессиях, люди начинали решать свои личные проблемы. Так вот, в Риме того времени жили почти миллион человек, по итогу террора Суллы казнили, по разным данным, от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч, но с ума от страха, если верить летописцам, сходил весь город. То же самое можно сказать про эпоху русского царя Ивана Четвертого, если не ошибаюсь. У него имелись свои проскрипции, не помню термин, но суть та же. На шесть миллионов тогдашнего населения казнили не более десяти тысяч, а страх у русских жил еще несколько столетий. Случайность и неотвратимость. А вы еще устроили и регулярность, неотвратимую регулярность. Каждый вторник. Вы бы знали, что творится в вечер понедельника. Секс-андроиды не выдерживают. Хотя не все так отжигают. Люди по-разному проживают эту ночь. Кто-то замыкается, кто-то кается, кто-то пытается убить наконец обидчика. Как-то, помню, казнили сразу троих. Одного по лотерее и двоих за убийство. А кто-то вешается. Понимаете, вешается!!! Потому что не может больше ждать! И это отъявленные отморозки. Вы даже их сломали. Убивая единицы, вы держите в страхе тысячи просто потому, что никто не может чувствовать себя в безопасности. Никто. Так что на площадь приходят почти все. Во-первых, чтобы побыстрее узнать, кто он. Наш новый неизбранный.

– Вы его так называли?

– Ага, сначала шутили и называли избранным, а потом переименовали. А во-вторых, как вы сказали, счастье. Я пробовал все известные наркотики. На Стиксе добавил неизвестные.

– Вы там что-то нашли?

– Мы там кое-что сварили из местной странной флоры. Так вот, ничего, повторяю, ничего не может сравниться с тем, что чувствует каждый из нас после оглашения номера. Никакая дурь не встанет рядом с действием собственной биохимии мозга, которую тот вырабатывает, понимая, что смерть отступила. – Роберт облизнул пересохшие губы и продолжил, но уже с какой-то одержимостью в голосе: – Рафинированное счастье, чистое, прозрачное. И еще всепрощение. Себя, окружающих. Братство какое-то, а за ним любовь к Создателю, который опять выбрал тебя, а точнее не тебя. И, наконец, единение. Единение! Мы все живы! Тысячи живых. Каждый вдох воспринимается по-другому, свет становится неимоверно ярким и теплым, глоток воды ощущается как шелк, гладящий нежную кожу. Враги становятся друзьями, вы, пославшие нас сюда, – благодетелями. Мы молимся на вас! Истерика, которая через несколько часов переходит в истинное, божественное по природе спокойствие, умиротворение и блаженство. Забавно: больше всех, я это до сих пор помню, разрывало от счастья нашего зубного техника, который знал, что умрет от рака через пару месяцев. В итоге склеил ласты от инсульта в один из вторников. На радостях.