– Как, видимо, и у меня статус его сестры! Ты думала, что, он только с тобой перестал общаться? – воскликнула Рия, удивив меня. – Он как поступил в свой Гарвард – так всё, нос задрал выше гор и ходит, как напыщенный павлин, – фыркнула девушка.

– Мы точно об Алексе говорим?

Он никогда не был зазнайкой, и мы обе прекрасно это знали.

Рия не ответила, делая глоток из стаканчика с кофе. Её поведение мне не нравилось.

– Кстати, а как твоё обучение? – вспомнила я. Надо хоть что-то разузнать о том, что произошло за это время. И я решила начать с информации, которой обладала. – Ты же тоже хотела поступать в том году в Лигу плюща6? Полагаю, что Италия и США находятся в разных сторонах.

Я увидела, как на лице Рии мелькнула тень, но она быстро взяла себя в руки:

– Поступлю в следующем году, – пожала плечами девушка.

Я знала, что она мне что-то недоговаривает. Но давить не стала, вгрызаясь в шоколадный маффин и запивая его своим латте.

– Ты обижаешься, – тихо констатировала факт Рия.

– Нет, но мне не нравится, что у нас друг от друга появились секреты, – сказала правду я.

Никогда не любила допрашивать людей, но сейчас какое-то плохое предчувствие не давало мне выдохнуть.

Я всегда считала и Рию, и Алекса самыми близкими мне людьми. Те знали больше матери и родного брата. А сейчас я ощущала, что они становятся холодными незнакомцами, которых я не знала.

– Я тебе всё расскажу, Лив, честное слово, но… чуть позже.

Не понимая, что такого секретного там могло произойти, я согласилась и на это. Не хотела терять Рию, хотя у нас никогда ранее не было подобного в дружбе. Даже несмотря на то, что их отец убедительно попросил подписать бумагу о неразглашении информации о них с Алексом, Рия всегда всем делилась со мной.

Но возможно, мы просто перестали быть столь близки, как в детстве. И у каждого из нас появилось то, что мы хотим оставить исключительно при себе.

Рия протянула мне ложку для мороженого в стаканчике, которое уже начало таять, и этим выдернула меня из ностальгии по прошлому. Мне подруга взяла моё любимое карамельное, себе – шоколадное. Я с грустью подумала, что будь с нами Алекс, ему бы Рия взяла мороженое со вкусом кофе-фраппучино с шоколадными хлопьями, а потом Алекс бы воровал из моего стакана карамельное, смешивая его со своим.

Всё-таки, я по нему очень скучала.

Мы ели мороженое и разговаривали обо всём, кроме насущных вопросов, которые нависли над нашими головами, словно злой рок. Смеясь и отпивая своё капучино, Рия неожиданно вспомнила давнюю-давность: историю нашего знакомства.

– А помнишь, как ты врезала Алексу в нос прямо на площадке за то, что он посыпал твою голову песком? И как тогда брызнула кровища, после того, как хрустнул хрящ в его носу!

– Да брось ты наговаривать! Не было там особо крови, кроме тоненькой струйки. Но что я прекрасно запомнила, так как ты завопила сиреной на весь парк, из-за чего наши мамы тут же, бросив всё, прибежали разруливать нашу драку! Ничего страшнее вида моей матери я в жизни не видела – так зла она была в тот момент.

Мне тогда было три года, как и Рии. Алексу исполнилось шесть и его оставили приглядывать за сестрой, что он весьма «успешно» тогда и делал.

– Да не кричала я, – нахохлилась подруга. – Просто позвала маму.

– Ты вопила, как резанная. Так по-девчачьи!

– А ты врезала ему уж никак не по-девчачьи!

Мы засмеялись, и я чуть не пролила на свои ноги кофе. Благо, стакан был закрыт крышкой, иначе моей юбке точно настал бы конец.

Да, именно с того знаменательного дня и началась наша дружба. Что-что, а вот я точно не могла тогда предположить, ударяя кулаком по носу Алексу, что он окажется сыном уже тогда набирающего мощь в нефтяном бизнесе Ияда Уоллеса. Благо их мама не сообщила мужу, что его сына на площадке отделала трёхлетняя соплячка, иначе ещё бы он припоминал это мне все дальнейшие года до нынешнего момента, как это делал Алекс.