– А это не преждевременно?

– Скажем так, пусть меня обзовут перестраховщиком, я это переживу. Зато буду знать, что мы ничего не оставили на волю случая. Вы не согласны?

Около пяти Констанция наконец-то связалась со Стивом. Тот приехал буквально через несколько минут и тотчас же отправился на поиски дочери. Периодически он возвращался, проверяя, не вернулась ли Эстер. Констанция остро сознавала, как утекают минуты.

А потом приехала Шел. Прямо в коридоре она привлекла Констанцию в свои широкие объятия. Та расплакалась навзрыд.

– Прости, что не сразу приехала. У Кайли пока еще нет телефона, – объяснила Шел. – Дети сообщили мне сразу, как только я вернулась домой. – Она помолчала, словно прислушиваясь к шумам в доме. – Стив здесь?

– Уехал на поиски, – ответила Констанция.

В тот момент женщины негласно решили, что не будут заводить разговор об утреннем происшествии. Пока не будут. Сейчас важно было отыскать Эстер.

Констанции казалось, что ее руки стали прозрачными. Она чувствовала в них биение сердца.

– Не могу поверить, – произнесла Шел. – Должно быть, она где-то в своей комнате. Наверняка.

Констанция всхлипывала, уткнувшись лицом в плечо подруги.

– Констанция, все будет хорошо. Она найдется. – Женщины льнули друг к другу. Констанция слезами и соплями заливала рубашку Шел. – Все будет хорошо, милая, – повторила Шел.

Констанция даже мысли не допускала, чтобы выйти из дома, ведь Эстер могла вернуться в любую секунду. Она бегала от задней двери к передней, периодически останавливалась перед телевизором и смотрела новости, словно ожидала увидеть дочь на заднем плане в репортаже о приостановке ремонта кинотеатра в Роудсе. Размышляла о том, где могла быть Эстер, что могло с ней случиться, думала о носках, которые были на дочери, о чистых носках в ее шкафу. Никто не произнес слово «изнасилование», но все думали об этом: приезжая женщина-следователь, опрашивавшая Констанцию через несколько часов после того, как Эстер полагалось быть дома; работница социальной службы, трещавшая без остановки, пока Констанции не удалось под удобным предлогом положить трубку.

Когда у дома остановилась машина, Шел поспешила скрыться то ли в ванной, то ли в одной из спален. Констанция была ей благодарна. Стив позаимствовал у кого-то автомобиль, потому что его ют забрала полиция. Он лишь заглянул в дом, проверяя, не вернулась ли Эстер, и снова уехал. В половине девятого родственники Стива, не участвовавшие в поисковой операции, пришли посидеть с Констанцией. Та болезненно реагировала на появление у порога чужих людей, потому что постоянно думала об Эстер. Все ее существо было преисполнено ожидания, она так сильно жаждала увидеть дочь, что, казалось, ее тело вибрировало от напряжения.

Бестактное время не замирало, безжалостно летело минута за минутой. Шел выпроводила родственников Стива. Она отвечала на телефонные звонки и сказала журналистам, что семья не будет делать каких-либо заявлений. А потом в поздних вечерних новостях показали фотографии Эстер. Для Констанции это был шок. Мозг на мгновение словно взорвался: «Наконец-то! Вот она! Нашлась!»

Ее охватила неконтролируемая жажда деятельности. Мысленно проигрывая разговор со следователем, она пошла в комнату Эстер, чтобы понять, где искать дочь: вдруг она что-то не заметила. Констанцию не покидала надежда, что Эстер все же прячется в своей комнате. Вместо дочери она обнаружила там Стива. Он сидел в темноте, спиной привалившись к белой дверце встроенного шкафа. На подъездной аллее машины не было, и она не слышала, как он вошел в дом. Стив плакал, содрогался всем телом от беззвучных всхлипов. Констанцию он не заметил, потому что ладонью прикрывал зажмуренные глаза. На него было жалко смотреть, как и на любого человека, который силится подавить рыдания. Констанция попятилась, вся ее целеустремленность сдулась. Она прошла в кухню и, избегая взгляда Шел, сказала, что Стив вернулся с поисков и ей лучше уйти домой, к детям. Настенные часы в кухне показывали одиннадцать вечера.