Засада сделана умно, подумал Седлецкий, выбираясь из машины. Этот участок дороги из военного городка не просматривался. А от последних дворов городской окраины они отъехали далеко.

– Я не военный, – сказал Седлецкий, поднимая руки. – Я ученый, эксперт комиссии по гуманитарному сотрудничеству.

– Что он лопочет? – на местном языке спросил у бородатого мальчишка с автоматом. – Может, дать ему по морде?

– Подбери сопли, – вздохнул бородатый.

Мальчишка с огорчения дал очередь по скатам автобуса.

– Ты что делаешь, хулиган? – плачущим голосом закричал Алиев. – С резиной такая напряженка…

«Напряженка» он произнес по-русски.

– А по яйцам не хочешь? – спросил мальчишка.

Алиев, конечно же, не хотел, а потому благоразумно промолчал.

– Твоих гостей, майор, мы на некоторое время заберем, – сказал Алиеву бородатый, очевидно, командир партизан. – Не советую поднимать шум. Иначе гости пострадают.

– Что я скажу начальству? – скривился Алиев. – Лучше б ты убил меня, Наби!

Бородатый улыбнулся и подмигнул майору:

– Как-нибудь в другой раз, сосед…

– Никуда не пойду, – сел на дорогу Федосеев. – И тут неплохо.

– Тогда мы вас понесем, – равнодушно сказал бородатый.

Под дулами автоматов Федосеев и Седлецкий сошли в кювет и двинулись по зеленой лощинке. Она кончалась у реки, шумевшей все ближе и ближе.

– Вы понимаете, что нас будут искать? – сердито спросил генерал у командира партизан.

– Не успеют, – сказал тот. – И успокойтесь, генерал. Вы же приехали сюда оценить обстановку, не так ли? Вот мы и даем возможность увидеть полную картину.

Они уже подошли к реке. Солдат, который остановил машину у рогатки, первым вошел в быструю воду, снял каску и на ходу ополоснул лицо. Седлецкий отметил, какой он белобрысый и светлоглазый. А вот горбоносый Седлецкий, предки которого не один век обживали донские степи… Ему бы усы еще – и никто не усомнится, что он вырос в окрестных горах.

Переходя играющую под солнцем реку, Седлецкий посмотрел на далекий мост у военного городка. Опора моста мелькнула и скрылась за береговым поворотом. Выбрались на берег, который неширокой полосой песка и гальки тянулся вдоль крутых глинистых увалов с проступающими каменными лбами.

– Не обессудьте – завяжем глаза, – остановился бородатый. – Наша безопасность дороже комфорта уважаемых гостей.

– Что оканчивали, командир? – спросил Седлецкий, когда бородатый прилаживал у него на глазах плотную черную косынку. – Я же чувствую – интеллигентный человек…

– Факультет журналистики, – ответил бородатый. – Одно время редактировал здешнюю молодежку. Однако перо, как убедился, весьма слабый аргумент в политических спорах…

Шли еще минут двадцать, постепенно поднимаясь куда-то в гору. Солнце жгло спину, и вскоре Седлецкий почувствовал, как пот стекает между лопаток. Вдруг солнце перестало давить на затылок, пахнуло прохладой и одновременно затхлостью. Так пахнет, вспомнил Седлецкий, в погребе.

Косынку сняли. Сначала он ничего не мог разглядеть в полутьме. Потом проступили неровные стены большой пещеры, нары, груда оружейных цинков, картонные коробки, снарядные ящики. Бородатый, пристроившись под неяркой аккумуляторной лампочкой, разглядывал документы захваченных.

– Фахри! – позвал командир мальчишку. – Отведи гостя к Саиду. Напои чаем. И нам с генералом принеси.

Допрашивать будут отдельно. Значит, и этому учат на факультете журналистики? Пройдя извилистый узкий ход, они с мальчишкой оказались в пещере поменьше, более обжитой. Тут стояла даже этажерка с горкой книг и радиоприемником «Альпинист». Навстречу встал тучный старик в папахе и сером мятом костюме, подпоясанном пулеметной лентой.