– Можно я скажу? Можно?.. Я что хочу сказать. Что большинство всегда право, это перебор, друзья. Ага. Но я сейчас не об этом. Сделало у нас в стране большинство свой выбор или не сделало – это еще бабка надвое сказала. Вот в чем наша беда. Если кто-то нарисовал нужные цифры, это еще не выбор народа. То меньшинство, которое у нас сегодня рулит, в принципе не может быть право, такое оно лживое и двуличное. Лично я могу прямо сказать: Товарищ… нынешний – не мой президент!

Гомон за столом плавно утих. Представители регионального бизнеса с интересом поглядывали на журналиста, переговариваясь между собой вполголоса. На лицах у некоторых из них появились неявные признаки тревоги. Надо признать, Долганов действительно внес сумятицу в души многих из присутствующих: в ту пору считалось, что "органы" – а под этим словом обычно подразумевалась «контора», преемница приснопамятной пыточной под аббревиатурой НКВД – прослушивает все и вся; в ресторане-то уж наверняка могли установить прослушку. Неприятностей никому не хотелось. Некоторые участники ужина выглядели так, точно ждали команды разойтись. Лишь семидесятилетний владелец консалтинговой фирмы, опальный экс-замгубернатора Сергей Васильевич Березкин, побывавший на самом верху и знавший, как работает система, с невозмутимым видом ковырялся в салате. Ему довелось участвовать в десятках банкетов, и чего там только подшофе не говорили. Пьяную брань даже в политической охранке экстремизмом не считали.

Банкетный зал переваривал слова руководителя самой популярной газеты региона.

– Евгений Анатольевич, маленький вопрос. А в газете можете написать, о чем сказали? На кухне, знаете ли, все мы герои. – Экс-замгубернатора смотрел на редактора «ШГ», лукаво улыбаясь и где-то даже рисуясь своей экстравагантностью.

Долганов ненадолго задумался, как в бассейне перед прыжком с пятиметровой вышки. На него смотрели зрители. Отступать было нельзя, да и некуда. Редактор угодил в ловушку, которую сам себе подстроил.

– Хорошо, я обязательно это напишу, – сказал он тоном школьника, отвечавшего на вопрос учителя.

Люди за столом отреагировали на эти слова по-разному. Кто-то широко открыл глаза, кто-то показал большой палец, а кто-то с ехидной улыбкой похлопал в ладоши…

– Ну-у… – протянул Березкин, и было непонятно, одобряет он намерение руководителя газеты или осуждает.

А у Долганова снова испортилось настроение. Он с тоской подумал, что напрасно поддался на провокацию. Ничего его заметка с едким содержанием не изменит, а злобу со стороны власти по отношению к газете может усилить. Без "может" – усилит. Наверняка. Он не боялся, нет. Но было бы ради чего рисковать. Газета и так едва держится на плаву. Он снова и снова с надеждой всматривался в лица участников сборища, и ему показалось, что еще не все потеряно.

Он еще раз встал и легонько постучал по бокалу вилкой, призывая к вниманию. Официанты меняли блюда, запахи горячего мяса и пряностей наполняли зал. Все с интересом уставились на главу «Шахтерки», прекратив звенеть бокалами и стучать приборами. Атмосфера в зале снова стала тягостно-выжидательной. В наступившей тишине можно было даже различить тяжелые вздохи некоторых гостей.

Редактор «ШГ» решил сменить тактику и говорить более прямо. Он слишком долго подбирал слова, пытаясь излагать стоявшую перед ним проблему округлыми фразами, но теперь в нем что-то щёлкнуло. Вечер мог быть последним шансом спасти их газету, поэтому… Терять-то нечего.

– Друзья! – начал он, голос его звучал сдержанно, но вкрадчиво, как у шахматиста, обдумывающего сложный ход. – Наша газета, как вы знаете, всегда была голосом народа. Мы не только информировали жителей региона о всем, что касалось их жизни, защищали людей силами наших корреспондентов, но и давали им самим высказаться о наболевшем. Но сейчас люди снова стоят перед перспективой оказаться безголосыми и беззащитными. Стоит ли вам напоминать, что «Шахтерка» осталась почти последней независимой газетой края, до которой пока еще не дотянулась удушающая рука цензуры? Да вы и сами это хорошо знаете… Так неужели же вас не волнует, что народ может утратить право голоса, право открыто задавать вопросы власти и требовать честные ответы? Как вы себя будете чувствовать, если это случится? По-прежнему будет спать спокойно, как будто ничего не происходит? А не вы ли приносили нам заметки о необходимости гласности и борьбы с засильем бюрократии?.. Ах, вы сейчас предприниматели! Вы сейчас далеки от политики! Вы устроили свои дела и теперь считаете, что отсутствие свободы слова уже не повлияет на бизнес. Это иллюзия, друзья. Авторитаризм всегда действует по одной схеме: сначала уничтожает свободу слова и печати, затем – права человека, а там и свобода предпринимательства превращается в фикцию. А в конечном итоге все становится похожим на большой лагерь. Я имею в виду отнюдь не лагерь отдыха…