Психологи в Великобритании и Европе должны использовать для диагностики Международную классификацию болезней (МКБ), разработанную Всемирной организацией здравоохранения. Но DSM сохраняет большое влияние, и ее используют для постановки диагноза многие практикующие специалисты в Европе[14]. Так что, по сути, все мы используем американский вариант. И, как говорит Цай, это проблема, склонность к пограничным ценностям, потому что американцы не очень-то любят быть грустными.

«Первые поселенцы из Европы были самоотверженными, бесстрашными людьми, – говорит Цай. – Людьми, которые надеялись на позитивный исход, но были готовы принять риски и справлялись с негативными эмоциями и ситуациями, уходя от них, в надежде на что-то лучшее».

Для первых пионеров преодоление сложностей было добродетелью, в отличие от погрязания в неблагоприятных обстоятельствах. Следовательно, американский подход к психическому здоровью сейчас имеет тенденцию усердно смотреть вперед. Один из самых популярных психотерапевтических подходов – когнитивно-бихевиоральная психотерапия (КБТ[15]) – это прямолинейное воздействие с целью снова крепко встать на ноги, которое нацелено на изменение негативных паттернов мышления. Многие пионеры КБТ[16] появились в США, и, пока европейские психологи находились под влиянием теории Фрейда «Вини во всем своего отца»[17] и оглядывались в прошлое, Америка предпочла двигаться вперед с надеждой на лишенное печалей будущее. Просто восприятие печали как проблемы, которую нужно вылечить, оставляет нас неспособными самостоятельно справиться с печалью. Патологизация грусти символизирует, что с этим дискомфортом не нужно справляться.

После смерти принцессы Дианы, кажется, все мы в Великобритании официально можем публично проявлять эмоции (подробнее в главе 11) и, конечно же, постоянно смотрим разные реалити-шоу, в которых во время титров слышны всхлипы под музыку Джоша Гробана. Но можно ли просто поплакать в реальной жизни? Не боясь показаться чудаком и не испытывая смущения? Вовсе нет. И это глупо, потому что грусть нормальна и слезы нормальны. Мы всегда плакали. Нам суждено плакать.

– Плач – это способ попросить о поддержке во время сильного стресса, – говорит Эд Вингерхетс, «профессор по слезам» из Тилбургского университета в Нидерландах. Люди – единственные живые существа, которые могут плакать из-за испытываемых эмоций, и младенцы плачут, чтобы привлечь внимание родителей, тогда как взрослые могут плакать, сочувствуя другу или любимому.

Ученые раньше думали, что через слезы мы избавляемся от токсинов и гормонов стресса[18], а сам плач приводит к производству эндорфинов и гормона хорошего настроения – окситоцина.

– Но после того, как мы поплакали, у нас не меняется болевой порог, чего можно было бы ожидать при повышении уровня эндорфинов и окситоцина, – говорит Вингерхетс, – и в слюне тоже есть гормоны стресса[19]. Но разве кто-то чувствует себя лучше после смачного плевка? – спрашивает он меня.

– Никто? – опасливо отвечаю я.

– Именно!

Вингерхетс с коллегами обнаружили, что уровень кортизола действительно снижается у тех, кто плачет, но такой же эффект наблюдается у детенышей обезьян, которых забрали от матери, издающих сигналы бедствия. Поэтому мы не чувствуем себя лучше из-за того, что сливаем токсины: мы чувствуем себя лучше, потому что выражение грусти нас смягчает. Психолог Корд Бенеке из Кассельского университета в Германии сравнивал тех, кто плачет, с теми, кто не плачет, и обнаружил, что те, кто плачет, переживает меньше негативных агрессивных чувств, таких как гнев и отвращение, по сравнению с теми, кто не плачет.