Я помотал головой, вспомнил про Шкуродёра и вылез из бассейна, отсвечивая голой задницей.

– Теперь пойдемте, он хочет вас увидеть.

Вос протянул нам свежие простыни взамен промокших.

– Он?

– Пустоши перестали принадлежать только людям. Появляются новые разумные племена, – уклончиво ответил культист. – Некоторые живые существа получают разум и новые способности, как мутанты у людей, а люди вдруг начинают понимать животных. Если бы вы знали, сколько всего происходит в округе!.. В пустыне все идет кувырком, и вы тут для того, чтобы стать частью таких изменений.

Ну, у меня было альтернативное мнение на счет того, зачем я тут, однако мы покорно последовали за черным умником в плохо освещенный зал, также заполненный зеленью и приятным сквозняком. Что бы он ни задумал, мы задолжали культистам за божественную пыль.

Зал походил на большой горшок, расширяющийся внизу, – наверху своеобразной кубышки сияло солнце, а у подножия царили сумерки, усугубленные плющами и мелкими деревьями. Приятный, влажный полумрак. Посередине находилось небольшое возвышение, к которому вели ступени, – словно площадь для выступлений.

«Приветствую вас, разрушители», – ворвалось в мою голову.

– Какого…

– Охренеть…

– Что за…

У нас троих отвисла челюсть.

Помните, я назвал мотылька, севшего на голову Хайки, огромным? Что ж, я беру свои слова назад. Глядя на чудовище перед собой, мне пришлось значительно пересмотреть свое понимание большого. Заросли раздвинулись – и из них выполз гигантский белый мотылек, существовать которому однозначно запрещали законы физики. Создание искажений! Я опешил.

По размерам он превосходил нас с Джеком, а гордо изогнутые лохматые антенны-усища делали его еще больше. Облик насекомого был величественен: покрытые белым пухом большие лапки, полностью черные овальные глазища, серебристые крылья, припорошенные тем же странным порошком, что и у его маленьких собратьев. Стоит ли говорить, что мы проглотили все слова, что у нас были, разглядывая его.

– Этого не может происходить, – Ястреб Джек собрался с мыслями и потер виски. – Творящемуся в пустошах безумию есть границы. Здесь же не зона искажения! Мы же в Балхе.

Хайки продолжала молчать, разинув рот и распахнув глаза на максимум возможного. Ее светлые волосы перестали липнуть к голове и снова обрели блеск, а кожа оказалась не такой уж и темной, как я думал раньше. Мозг усердно отмечал не относящиеся к делу детали внешности девушки, стараясь не концентрироваться над возвышающейся над ними серьезной мордочке огромного насекомого. Мотылек нетерпеливо пошевелил мохнатыми лапками.

«Я действительно создание искажений, как и двое из вас, – он говорил, но его хоботок? жвалы? рот? не шевелились, так что голос раздавался прямо в головах. – Надеюсь, мои друзья были к вам добры. В настоящее время я ищу разрушителей, которые могут встать на защиту мира, где каждый будет заниматься своим делом и не лезть в дела других».

– Ха! Вот ты идеалист, – не удержался от усмешки я. – Люди всегда лезут в дела других, браток. И троице бродяг, даже если среди них мутанты, этого не изменить.

Странно было говорить «браток» огромной, покрытой белым пухом голове. Мотылек слегка присел на четырех передних лапках, будто прислушивался. Жутко хотелось его потрогать, но я не рисковал хватать насекомое, которое было значительно выше меня ростом. Я видел чудо или кошмар, никак не мог решить, но ощущение оказалось потрясающим. Он молчал и таращился черными глазами с блюдца размером, легонько переминаясь.

– И что от нас требуется? – до странного покладисто поинтересовался Джек Ястреб. – Мне понравился ваш порошок.