Совсем он от страха спятил, что ли? Арена абсурда какая-то…

– Угу, не поверишь, каждую ночь мечтала! Рулоны бумаги на разработку плана извела! – вскипела я. – Всю зиму потратила!

– А что, ежели я откуплюсь, княжна? – предложил купец, не заметивший сарказма. – А уж с Финистом вы меж собой потолкуете. У него казна богатая. Зачем тебе я?

Нет, я ошиблась. Тут не арена абсурда, тут психлагерь на выезде.

– Зачем? А и правда, зачем? – я изобразила глубокую задумчивость, хотя у меня уже кулаки сжимались от злости. – Наверное, оттого, что вы с дочкой любимой лишь о выгоде своей всегда пеклись. Ты, купец, Золотое перо Соколу не вернул, выдал, что он в дружинных скрывался, а сам меж тем по-тихому, по-купечески у Сокола под носом рэкетом промышлял. Про сегодня я вообще молчу. Желанна так совсем берега потеряла, не мне тебе говорить. Думаешь, мне мстить не за что? Серьезно?!

Глаза Афигена округлились от осознания содеянного.

– Я тебе сосуд божественный принес, княжна, – все же напомнил он, чуть заикаясь. – Я венец хранил… И Сокола за все годы не выдал, перед Рарогом за князя вступился.

– А что из всего этого ты сделал ради Сокола, а не ради себя?

– Не дерзи мне, девка, – ощерился торговец, видимо, попала я прямо в яблочко. – На землях руянов ты боле никто. Венец отдала, Финист тебя не помнит. Ежели я вымолвлю, что ты разбойников наняла, великий князь отрубит тебе голову, пикнуть не успеешь. Что твое слово супротив моего, отца невесты княжеской?

– Вот ты как заговорил? – я зло прищурилась, ярость медленно подбиралась к сердцу, оно горело и стучало гулко, будто далекий набат. – Все, что вам с дочкой нужно – богатства Арконы, княжеский трон. Ради него вы ни перед чем не остановитесь, правда?

– Ой, смотри, девка, поклонюсь в ножки великому князю, уважит он мою просьбу да и бросит тебя собакам на съедение! – едва ли не гавкнул Афиген.

Я посмотрела ему в лицо и поняла, что купец перепуган до полусмерти. Он боялся, что я расскажу Финисту правду и на этом закончится его власть и поток золота, наверняка уже льющийся в бездонные карманы. Афиген не думал о жизни великого князя, об Арконе – великом городе руянов, да ни о чем он не думал, кроме богатства и возможности посадить дочку на резной княжеский трон. Сокол однажды давно точно это подметил. И ведь пока Желанне было до Финиста не дотянуться, Афиген сохранял степенность и разум, выжидал, перед каждым соломку стелил, а теперь, когда до несметных богатств ему один шаг остался, уже и не скрывает душонку свою подлую.

– Иди отсюда, девка, подобру-поздорову, – угрожающе сдвинул брови купец, неверно истолковав мое молчание. – Жива покуда. Иначе пожалеешь.

Едва сдерживаемая ярость прорвалась в сердце, затопила его, вспыхнула белым пламенем. И я отчеканила, вложив в голос весь яд, который смогла отыскать у себя в душе:

– Никуда. Я. Не. Пойду! А еще не успокоюсь, пока по миру не пойдете вы, подлая семейка! Не будь я толмач ведовской!

Прямо над нами громыхнул удар такой силы, что я едва не присела, закрываясь руками, а Афиген все же свалился с бочки. Ну и грозу наслал на владения руянов Черномор. Я нервно рассмеялась, едва ли не истерично. Только вот остановиться никак не выходило. Великие боги, что же за день сегодня такой!

Купец робко показался из-за бочонка, уставился на меня. Холеные пальцы в дорогих перстнях подрагивали, будто на клавишах играли. Трус Афиген, подлец и трус! Пусть потрясется лишний раз, с него не убудет. Да и Велес с ним, в конце-то концов!

Я осторожно выглянула из-за навеса – Леший и Сокол стояли в полосе прибоя спина к спине, норманны окружили их и готовились бить разом, чтобы наверняка. Если их не отвлечь…