Краем глаза я выхватила быстрое смазанное движение – в отдалении, на высоком валуне норманнский воин натянул тугой лук, острие стрелы смотрело прямо князю между лопаток.

Я прыгнула так, что сайгаки бы обзавидовались, и изо всех сил толкнула Финиста в спину.

Вжик! Стрела резанула воздух у моего плеча, прямо над ключицей. Вспыхнул острой короткой болью порез. И сразу за тем неведомой силой меня швырнуло на землю – великий правитель пожалел для меня дорогого меча, наградил затрещиной. Конечно, он-то увидел лишь очередного разбойника, который наскочил на него исподтишка… Увидел, и все же пожалел недоумка.

– Глупый, – снисходительно заметил он, глядя на меня сверху вниз. – Почто со спины нападаешь?

– Да не нападала я! В тебя же стреляли!

Финист изумленно вздернул вверх брови и легко приподнял меня за воротник меховой безрукавки.

– И правда, в грязи перепачканная, будто Чудо-юдо заморское, а все ж девка, – усмехнулся он. – Смотри, штаны не по размеру не оброни.

Я хотела возмутиться, но глянула ему за спину и успела лишь взвизгнуть:

– Берегись!

Князь резко крутанулся на носках, так и не выпустив мою безрукавку из левой руки, молниеносно выставил меч перед собой – звон кованого острия о лезвие – и вторая стрела булькнула в набегающем прибое.

– Добро же, – недобро процедил Финист. Взвилась белесая дымка, и пестрый сокол устремился к ошеломленно опустившему лук норманнскому воину. Тот бросил оружие и собирался сбежать, но спасения от княжеского гнева не сыскал.

Я оторопело моргнула, оглянулась вокруг. В бухте стало на два корабля больше – теперь у самого берега, тесня бортами драккары да купеческий корабль, разворачивались яркие боевые лодьи Арконы, с их бортов сыпались на мелководье воины в кольчугах из золотой чешуи. Ой-ёй, а я как разбойник одета. И если уж Финист меня за одного из норманнов принял, то эти зарубят и не заметят.

Я стала медленно отступать от шелестящей кромки волн и уткнулась спиной в чей-то доспех. Замерла, сглотнула, обернулась…

– Попалась!!! – вождь норманнов зло и резко схватил меня за полы многострадальной безрукавки и подтянул повыше к своему лицу. – Прирежу, убогая! Меня из-за тебя жизни лишат! Как я ему растолкую, что девка нам все дело порушила?!

Я отчаянно и напрасно пыталась разжать его стальные пальцы, чтобы освободиться. И, великие боги, почувствовала, как злополучные штаны все же начали сползать вниз. Ну что ж так некстати?! Меня тут убивают вообще-то!

Мелькнул занесенный нож, что-то коротко свистнуло, и разбойник, выпустив из пятерни меня, судорожно схватился за руку, продырявленную узким метательным лезвием. Такие в голенищах сапог прятал Леший. Сам дружинный с разбега налетел на норманна и безо всяких предисловий врезал тому кулаком в лицо. Разбойник мешком повалился на гальку – и шлем не спас – а знахарь перевел горящий взгляд на меня. Ой, мамочки, сейчас мне влетит…

– Да мне холодно было, – краснея, зачем-то решила объяснить я очевидное, подтянула штаны повыше и покаянно развела руками, признавая свою неправоту. – Что, обратно в мокрое платье вернуться? Так мне как-то не хочется…

– Ты почто с кручи слезла? – Леший, кажется, с трудом сдерживался, чтобы не рычать. – Тебя бы убили! Не терпится по Лебединой дороге пройти?!

– Это вас двоих чуть не прирезали! И потом, ведь не убили же меня! Чего ты злишься?

– Выдеру, – с чувством пообещал дружинный, так и не отыскав приличных моей дурости слов, – и не посмотрю, что княжна!

– Рарог…

– Князь любимой сестрице еще и от себя на орехи отсыплет, – сквозь зубы процедил Леший. Похоже, быстро он не остынет. Но переодеваться в ледяную горку мокрого тряпья мне совершенно не хотелось. Что же делать-то?