Ему тоже было слегка неловко встречать теперь при свете дня человека, которому ответно изливал душу целую ночь до этого.

– Значит, ты рано встал, – сказал наконец хоть что-то Гриша.

– Как обычно, – пожал плечами Федя, – да и к тому же, хотелось быстрее закончить и… – тут он оглянулся и спросил, – завтракать будешь?

– Если не буду тебя объедать, – отвёл взгляд Аксёнов.

– К чему такие скромности, почтовая станция для того и создана, чтобы ублажать желания путников. По идее.

С этими словами Фёдор подошёл к юноше и вложил ему в руку хлеб. Он мельком взглянул в чужие глаза, будто стараясь незаметно их рассмотреть, а потом отошёл к бричке.

– И поди молока возьми у Сидора. С утра надои принесли. Скажи ему, что от меня, – добавил Федя перед тем, как снова зазвучал молоток.

Когда Григорий только подошёл к домику смотрителя и занёс руку, чтобы постучать в окошко, оно открылось само. Седовласый старичок с густой короткой бородкой двумя руками протягивал кувшин свежего молока. Юноша открыл рот, чтобы что-то сказать, но смотритель его опередил:

– Берите-берите, милостивый государь, только принесли.

Тогда Аксёнов неловко кивнул и удалился.

. . .

– Послушай, мне… всё-таки надо к матери… – тихо начал Гриша, задумчиво держа кувшин в руках и сидя на бревне у вчерашнего кострища.

Фёдор как раз закончил работу, снял свой фартук и снова остался голым по пояс. Он хотел пойти умыться, но тон беседы, судя по всему, обещал быть интимным.

Молодой человек решил поддержать своего гостя и поэтому присел рядом.

– Успеть бы на похороны… – добавил Аксёнов, покачивая головой.

– Поехали, – кратко, но вполне ясно сказал на выдохе Федя.

Григорий поднял глаза и посмотрел на товарища:

– Ты?..

– Поехали, – подтвердил свои слова кивком молодой каретник, – это ведь правда важно.

– Ты разве сможешь здесь всё оставить?..

– Почему нет? Тут работы-то, – развёл руками Фёдор, – дай бог кто проедет за месяц.

Да и у Сидора деревня есть. Помогут в любом случае.

– Если ты так говоришь…

– Ты поедешь со мной?

Услышав прямой вопрос, Аксёнов немного задумался. С одной стороны, не хотелось своим появлением нарушать здесь текущее положение вещей, но этот человек так приветлив с ним…

– Да, – закивал головой Гриша и с надеждой взглянул на собеседника.

– Тогда ешь, а я умоюсь и приду, – заключил молодой каретник и встал.

Он ушёл за сарай, а юнкер остался доедать свой завтрак.

Молодые люди стояли у повозки с дугообразной тканевой крышей.

– Я здесь, можно сказать, живу, – пояснил Фёдор, показывая внутри тележки свои немногочисленные вещи.

Григорий на всё это кивал, с интересом рассматривая, а потом вдруг раскрыл рот и посмотрел на товарища:

– А как же Миша?

– Что он приедет и не найдёт нас? – уточнил Федя.

– Именно, – удивляясь, что не нужно ничего пояснять, произнёс Аксёнов.

– Давай просто оставим ему записку у Сидора. Я напишу, – всё так же непринуждённо отвечал молодой человек.

– Сам напишешь? – снова удивлялся юнкер.

– Но-но, грамоте я обучен, – усмехнулся молодой каретник, чуть приподнимая подбородок, а потом отошёл, – сейчас вернусь.

И опять Грише не оставалось ничего делать. Пока он ждал товарища, то стал рассматривать починенную бричку. Работа и впрямь была чуть ли не ювелирная.

Совсем не было видно, что что-то было погнуто, сломано или вовсе отлетело на дорогу. Несмотря на то, что транспорт вообще мало интересовал юношу, тут он даже незаметно для себя улыбнулся и посмотрел вслед ушедшему мастеру. Это был совершенно необыкновенный, как казалось Аксёнову, человек. Григорий вряд ли бы смог назвать что именно его так притягивает в нём, мог лишь признать факт того, что это действительно так. После разговоров с Фёдором на душе становилось легче, и Аксёнов уже предвкушал эту долгую дорогу с такими же долгими разговорами по душам на пути.