Гримуар Баал Микки Хост

97 год Эпохи Янтаря

Северо-восточная граница Офроса

Обжигающе холодные цепи, обвившие ноги и руки, были закреплены за каменным пьедесталом, у подножия которого лежала девушка, отчаянно пытавшаяся подняться и дотянуться до Гримуара, парившего над алтарём.

Ей нужен был всего один шанс. Одно касание, одна вспышка магии, одна молитва богу Энки. Всего один шанс, чтобы остановить это безумство.

В просторном тёмном помещении эхом разносились мужские и женские голоса, певшие песнь на древнем языке. Сила, крывшаяся в этой песне, давила на девушку, выкручивая её руки и ноги и мешая затянуться глубоким ранам. Кандалы то и дело гремели, и эти звуки будто бы подстроились под песнь и стали её частью.

Когда один из мужчин, облачённый в чёрную мантию, подошёл ближе, девушка из последних сил рванула вперёд, к пьедесталу. Её схватили за волосы и оттащили назад. Острый нож медленно и словно дразнящее прошёлся лезвием по оголённому плечу, подбираясь к шее. Девушка замерла, большими от испуга глазами смотря на Гримуар, который приподнялся в воздухе чуть выше.

Её обманули, использовали, и её Гримуар осквернили, тем самым нарушив первый и главный закон магии о неподчинении. Аномалия, созданная здесь, поглощала материю, полную магии, в противовес создавая ей антиматерию – грязную, искажённую магию, которую некогда запечатали боги. На протяжении всего существования мира она просачивалась обратно в мир медленно, так, что даже самые искусные чародеи не сразу это замечали. Но благодаря стараниям безумцев, – таких, как люди, которые схватили девушку, – антиматерии становилось всё больше, и лишь вопрос времени, когда она заполнит собой весь мир, ознаменовав начало Эпохи Небытия.

Нельзя было этого допустить.

Девушка попыталась отклониться назад, чтобы увеличить расстояние между шеей и кинжалом, к которой тот подобрался, но мужчина мгновенно вернул её на место. Она рыкнула, подняв на него глаза, и увидела, как тёмные линии, похожие на трещины, вырисовывались у него на лице. Антиматерия наполняла тело, разрушала его, но взамен даровала силу, столь необходимую для завершения ритуала. Песнь, с каждым мгновением звучавшая всё громче, постепенно вытягивала магию из Гримуара.

Так быть не должно.

Гримуары – чистые, полные первозданной магии творения, способные черпать силу из материи и противостоять антиматерии. Они – дары бога-творца Энки, впервые ступившего на земли людей тысячелетия назад.

Девушку распирала ярость. Гримуар выбрал её почти десять лет назад, и за все эти годы она ни разу не позволила ему усомниться в этом выборе. Но она допустила ошибку, доверившись не тем людям, и знала, что обязана исправить её. Даже если это означало, что она перестанет существовать. Уж лучше погибнет одна чародейка, чем перестанет существовать один из священных Гримуаров.

Под воздействием антиматерии земля начала раскалываться, с высокого потолка падали камни, но мужчины и женщины, певшие песнь, не умолкали. Человек, который удерживал девушку на месте, провёл тонкую линию по её шее. Рана вышла неглубокой, но лезвие было выковано из того же металла, что и антимагические кандалы, из-за чего боль оказалась куда сильнее. Девушка стиснула зубы и зажмурилась, стараясь унять дрожь в теле.

«Ещё немного, – убеждала она себя. – Осталось совсем чуть-чуть».

Всего один шанс. Одно касание, одна вспышка магии, одна молитва богу Энки. Он никогда не оставляет чародеев, она точно это знала. Он слышал каждую молитву, обращённую к нему, но если не отвечал, это не означало, что он игнорировал чародеев. Он, как объясняли служители храмов Шестерых, наблюдал. Ждал и оценивал, может ли чародей справиться сам. Если не мог – помогал, конечно, ведь бог-творец никогда не оставлял своих детей.

Девушка молилась ему с тех пор, как её пленили, но ни разу Энки ещё не ответил ей. Вплоть до этого момента она сама сохраняла себе жизнь, выкручиваясь немыслимыми способами, но сейчас всё было иначе. Сил осталось совсем мало, и вряд ли ей удастся собрать их, чтобы остановить так много противников.

Поэтому она вновь начала читать молитву.

«Тебя прославляю я, властитель магии…»

Мужчина дёрнул её за плечо и заставил сделать шаг вперёд.

«К тебе обращаюсь, великий церер…»

Её ударили под колени, и девушка, сдавленно вскрикнув, упала.

«Гримуар выбрал меня по твоей воле, и следую я Учениям твоим, не нарушая мирового порядка…»

Мужчина убрал кинжал от её шеи, намотал длинные белые волосы на кулак и одним резким движением отсёк большую часть, укоротив их чуть выше плеч.

«Я питаю материю так же, как материя – меня, и я сражаюсь против антиматерии…»

Её отрезанные волосы бросили в жаровню рядом.

«От первого своего дня и до последнего я верю тебе, великий церер. Верь же и мне – дай мне силу покарать отступников, отдавших свои тела антиматерии. Помоги мне сразить глупцов, посягнувших на божественное».

Она прикрыла глаза, слыша песнь на древнем языке, треск пламени и глухой стук, с которым мелкие камни падали с потолка. Храм постепенно разрушался, поглощался антиматерией, выползшей в мир.

«Тебя прославляю я, властитель магии, – мысленно добавила девушка, затаив дыхание. – И всегда буду прославлять. Помоги мне, бог-творец, не оставь своё дитя».

Она открыла глаза, и всего на мгновение в храме наступила тишина. Стихла песнь. Время будто замедлилось. Холод и боль от антимагических кандалов ослабли. Воздух перестал быть затхлым, полным запаха сожжённой плоти животных, принесённых в жертву, и её волос. Маленькая рана, оставшаяся на шее, затянулась.

Магия наполнила её тело. Она питалась из материи, бывшей повсюду, из самого воздуха, из тел живых. Из прикосновения бога-творца, когда тот невидимой рукой подтолкнул девушку вперёд.

«Помоги мне, великий церер», – взмолилась она, изо всех сил рванув вперёд, к пьедесталу.

Кинжал мужчины царапнул бы её обнажённую, рассечённую плетьми спину, но девушка оказалась быстрее. Она подскочила на ноги, закричала от боли, ломившей тело, однако успела коснуться Гримуара.

Магия сорвалась с его страниц, мгновенно разбила цепи девушки и окутала её теплом. Магия билась, точно живое сердце, вторя биению сердца мира, защищала и сжигала безумцев, посмевших пойти против воли Шестерых.

В тот день последователи религиозного культа Копьё Атальи, которые решились провести древний ритуал, погибли. Старый храм, выбранный ими, был разрушен до основания.

А чародейка осталась жива, ведь бог-творец всё же ответил на её молитву.

127 год Эпохи Янтаря

Тель-Ра, земли Элдер Корта

Настроение Иштар мгновенно испортилось, когда она, ступив на террасу, увидела Занкроу.

Он ничуть не изменился с их последней встречи. Тот же надменный взгляд, гордая осанка и лёгкая, едва уловимая улыбка на тонких губах, которую некоторые ошибочно принимали за вежливую. Судя по его простой одежде, – лишь чёрный камзол, штаны и сапоги, – он только с дороги. И судя по тёплой улыбке, которую наставник, сидящий прямо напротив него за круглым столом, дарил ему, Иштар верно угадала.

Наставник приглашал на завтрак лишь в том случае, если хотел обсудить с ними важные новости или если один из них возвращался домой после длительного странствия. Утром, увидев в своём Гримуаре письмо от наставника, Иштар подумала, что они будут обсуждать дела, и совсем не ожидала увидеть Занкроу.

Не то чтобы она не была ему рада. В конце концов, он, как и она, был учеником Риманна Кроцелла, одного из самых известных чародеев Тель-Ра. Они пусть и не были кровными братом и сестрой, фактически выросли вместе и знали друг друга лучше, чем кто-либо другой. Поэтому настроение Иштар и испортилось: Занкроу любил указывать ей на ошибки и недостатки, никогда не стеснялся в грубой форме озвучивать критику и редко был мягким и понимающим. Если церера1 Кроцелла все знали как доброго и мудрого чародея, то Занкроу – как острого на язык и жестокого. Он был готов пойти на всё, чтобы добиться желаемого, и никогда не отступал от своей цели.

Но Иштар помнила его ещё мальчишкой, который дразнил её по поводу и без, а также дрался с ней, когда она отвечала ему тем же.

Наставник говорил, что они если не братом и сестрой, то близкие друзья со странными отношениями, менявшимися от «помогу без вопросов» до «прибью за малейшую ошибку».

– Доброе утро, Иштар, – протянул Занкроу, поймав её настороженный взгляд. Он откинулся на спинку стула, закинул ногу на колено и улыбнулся своей самой дерзкой улыбкой.

Иштар, остановившись в метре от стола, прищурилась и уставилась на чародея.

– Что на этот раз? – со вздохом уточнил он.

– Думаю, она считает, сколько у тебя зубов осталось, – со смешком предположил наставник. – Вдруг кому-нибудь удалось выбить тебе парочку.

Занкроу возвёл глаза к небу.

– Нет, я просто пытаюсь понять, кто ты и где тот засранец, которого я знаю, – сказала Иштар. – Настоящий Занкроу никогда не говорил мне «доброе утро», сразу набрасывался, чтобы помериться силами.

– Доставай рапиру, дорогуша. Я покажу тебе, кто из нас сильнее.

Наставник засмеялся громко.

– Если опять попытаетесь убить друг друга, клянусь, я вышвырну вас из города.

Занкроу громко цокнул языком, но промолчал. Иштар села на свободное место между ним и наставником. Церер Кроцелл тут же подвинул к ней фарфоровый чайник и чашку, а также блюдце с её любимым виноградным конфитюром. Иштар улыбнулась наставнику, и он ответил ей тем же.