А у него, подумал Вайжа, мышление помасштабнее моего будет. И уж точно помасштабнее, чем у императора, чтоб его бесконечное здоровье свернулось в кольцо и пожрало само себя..

Однако говорить этого вслух никак не следовало: двое студентов, находящиеся в зоне слышимости, явно интересовались беседой преподавателей.

Кеша, поняв, что его интерес замечен, продублировал свой вопрос, хотя один раз уже задавал его Лурину:

– Ну что, ты точно ко мне на лето поедешь? И Клэмка с нами будет, у неё бабушка через два дома от нас живет.

Лурин пожал плечами, не распознав хитрого приёма.

– Я же говорил, поеду.

Кеша, припомнив что-то, нахмурился.

– Только ты не говори никому там, что ты из Вражбурга. Сам знаешь, у нас сейчас отношения не очень.

– Не скажу.

*

…Посёлок «Лысое кохо», где летом отдыхал Кеша, занимал часть пологого косогора. Внизу пролегала железная дорога, а за вершиной холма начинался лес, пересечённый обходящий холмы рекой по имени Урыча. Станция называлась Дымокозово, в честь деревни, расположенной по другую сторону дороги.

– По легенде, – рассказывал Кеша, – наши с дымокозовскими долго спорили, в честь чьей деревни назвать станцию. Лысокохово или Дымокозово. Какое-то время старейшины держали паритет, и станция называлась Лысокозово. Потом некоторое время – Дымокохово. А потом какой-то чиновник из райцентра торжественно поменял одну букву, и мы оказались в пролёте. Ну, может, оно и к лучшему. Правда, бабуля моя в своё время очень переживала.

– А чем знаменита эта лысая коха, что в честь неё посёлок назвали? – спросил Лурин.

Кеша пожал плечами.

– Вроде веков пять назад они тут водились.

– Кто?

– Коты без шерсти. Каждую зиму они сбивались в клубок и зимовали в доме Арнольда. Это был такой мужик, он вывел лысых котов и на Симу заворачивал их в рогожку. Его так и звали, Заворачиватель котов.

– Как аномала.

– Да. Как аномала. Но Тамара тогда ещё не родилась. Видимо, он был предтечей. И коты его.

– А потом?

– А потом была война, и никого из них не стало. Аномалы – они ведь всегда к войне, даже если и не Тамарины.

Кеша и Лурин помолчали, отдав дань скорби Арнольду и его необычным котам. По дороге зашли в перелесок, полюбоваться на Кешин прошлогодний шалаш.

Строение немного просело, но все ещё могло вместить двух человек. Однако теперь все его стены были заплетены тонкими белыми нитями, на которых кое-где висели мелкие розовые шарики с белыми трещинами.

– Ух ты, – воскликнул Кеша, – планоморфы!

– Кто? – Лурин остановился в недоумении.

– Шароплюхи. Они же планоморфы. Они растут там, где была настоящая любовь. Или настоящая смерть. Или…

– Настоящая пьянка?

– Не. Бухих они не любят. Говорят, их споры могут выживать в открытом космосе. Эксперименты такие были.

– А в закрытом?

– Тем более. Но кто закроет для них космос? Я не рискну. Вдруг они решат, что я не настоящий, и после меня не вырастут?

– Зато у тебя шалаш настоящий.

Последовавшая после вопроса Кеши логическая цепь вывела Лурина к закономерному вопросу:

– Что ты думаешь об этих HS-излучателях?

– Не знаю, – Кеша пожал плечами. – Они что-то там со временем делают, Вайжа говорил. Останавливают, или зацикливают в отмеренном промежутке. Вот идут двадцать лет, а потом снова эти же двадцать лет, и так до конца времён. Но и конца времён тоже не будет, потому что все время середина. Или секунду завернуть можно. Сделать сбой мирового времени.

Лурин задумался.

– То есть, если эти твои плюхоморфы облучить, они так и останутся розовыми?

– Планоморфы. А вообще их у нас поганками называют… Идем, там наверно бабуля обед приготовила. Как бы не остыл. Я холодный обед не люблю.