Мужчину можно бы, пожалуй, назвать красивым, если бы не слишком тяжёлый подбородок и надменно оттопыренная нижняя губа.

– Государыня и герцог Эрнест Бирон, – шепнул отец чуть слышно.

Две молодые женщины, шедшие следом, радовали глаз больше. Первая, темноволосая, была совсем юной, не старше его самого – стройная и миловидная, но с неулыбчивым и чуть сонным лицом.

Вторая и вовсе показалась Филиппу красавицей. Впечатлению этому способствовали не столько приятные черты и большие голубые глаза, сколько выражение лица. На фоне сонной соседки и надутой государыни, словно сошедшей с парадного портрета, незнакомка казалась удивительно милой и какой-то живой, что ли…

– Анна, принцесса Мекленбургская, племянница государыни, и цесаревна Елизавета Петровна, – прошелестел за плечом отец.

Возле темноволосой шли худенький белокурый юноша столь субтильного сложения, что казался подростком, и смуглая темноглазая очаровательница с прелестными ямочками на щеках. На девицу принцесса поминутно оглядывалась, что-то негромко ей говоря, спутника же, казалось, не видела вовсе.

– Фрейлина принцессы, Юлианна фон Менгден и принц Антон Брауншвейгский, – пояснил отец шёпотом.

Чуть позади двигалось несколько мужчин, двое из которых невольно привлекали внимание. Первый – лет пятидесяти, одутловатый и грузный, несмотря на дорогой наряд, вид имел неопрятный, словно засаленный. Двигался он тяжело, всем весом опираясь на трость и приволакивая ногу. Второй, пожалуй, ещё постарше, напротив, смотрелся щеголем. Сухощавый, стройный, он шагал легко и быстро. Однако черты красивого улыбчивого лица показались Филиппу чересчур слащавыми, что в соединении с цепким, стылым взглядом производило неприятное впечатление. Шли эти двое рядом, но как бы по отдельности, словно не замечая друг друга.

– Его высокопревосходительство, граф Андрей Иванович Остерман, вице-канцлер, – кивнул князь на первого. – И его превосходительство, граф фон Миних Христофор Антоныч, генерал-фельдмаршал.

Далее поспешали прислуга и егеря под предводительством обер-егермейстера.

Императрица со свитой прошествовала к центральной повозке, вокруг которой всё тотчас пришло в движение, приглашённые расступились, давая дорогу. Бирон поднялся на повозку первым и подал спутнице руку. Принцессам и фрейлине помогли взобраться Миних и принц Антон. Остермана под руки втащили два егеря.

Филипп издали видел, как цесаревна Елизавета, грациозно подобрала юбки, протягивая ручку фельдмаршалу, а тот в ответ поклонился, поцеловал пальчики и что-то сказал. Елизавета рассмеялась и кокетливо поправила выбившийся из-под шляпы локон.

По примеру императрицы прочие охотники тоже стали занимать свои места. Следом за Неплюевым и отцом, Филипп взобрался на крайнюю повозку, остановившись чуть сбоку. Взгляды были обращены на центральный ягд-ваген, где находилась царица. Филипп видел, как Бирон что-то сказал обер-егермейстеру, который, в свою очередь, махнул егерям, и те ускакали в лес.

– Сейчас егеря погонят дичь, – пояснил отец. – Стрелять можно только после того, как выстрелит государыня. Первыми бьют с центрального вагена, а мы уж после, когда зверь поравняется с нашей повозкой.

Из леса послышался отдалённый гул, постепенно нараставший и переходящий в сильный, с каждой секундой приближающийся шум. Окружающие начали поднимать ружья.

Неожиданно из полотняного коридора на лужайку перед повозками выскочил олень, за ним пара кабанов и несколько зайцев. Императрица сноровисто вскинула штуцер, прогремел выстрел, и олень, подогнув ноги, упал на колени, а затем медленно завалился набок.