Ошалевшие от ужаса звери заметались по поляне, а из парусинового коридора выскакивали всё новые и новые животные. Филипп увидел несколько волков и стадо диких коз, что бок о бок носились между повозками, не обращая друг на друга внимания. Загремели выстрелы, лужайку заволокло едким сизым дымом. На траве уже лежало немало безжизненных тел, но загонщики продолжали выгонять под ружья следующих смертников, падавших на землю десятками.

Филиппа замутило. Воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, он спустился с повозки и скрылся среди деревьев.

Филипп не думал, куда идёт, просто старался оказаться подальше от жуткого места, пропитанного запахом пороха, крови и предсмертного безысходного ужаса.

Когда звуки выстрелов слились в глухой отдаленный гул, он решил вернуться к экипажу и уже там дожидаться князя.

Однако это оказалось не так легко, как ему представлялось, и спустя четверть часа Филипп с удивлением понял, что заблудился. Он остановился, пытаясь вспомнить, где находилось солнце, когда они шли к поляне. Мимо промчался ошалевший от ужаса облезлый после зимы заяц.

Повезло бедняге. Вот только надолго ли…

Сосредоточившись, Филипп всё-таки вспомнил, в какую сторону двигался, прикинул направление и пошёл, рассчитывая выйти на тропу, по которой проходил вместе с отцом.

Вскоре неподалёку послышался неторопливый стук копыт. Он двинулся на звук и внезапно вывалился из кустов на тропинку прямо перед лошадью, ехавшей неспешной рысью.

Красивая породистая кобыла испуганно вскинулась на дыбы, захрапела и шарахнулась в сторону. Молодая женщина, что сидела на ней, бросив поводья, в этот момент разглядывала себя в маленьком ручном зеркальце. В следующую секунду незнакомка, взвизгнув, вылетела из седла и свалилась в пышный придорожный куст. Филипп бросился к даме, отчего лошадь окончательно перепугалась и, храпя, умчалась прочь.

– Сударыня, вы целы? – не зная, куда деваться от неловкости, Филипп помог незнакомке подняться.

Женщина выбралась из куста, поправила съехавшую на лицо шляпу и оказалась… цесаревной Елизаветой Петровной. Сорвав с головы треуголку, Филипп вытянулся, глядя во все глаза.

– Простите, ради бога, Ваше Высочество, – пробормотал он убито. – Вы не ушиблись?

Та вдруг рассмеялась звонко и весело.

– Хорошо я, должно быть, гляжусь, – сказала она, вытаскивая из волос листья и отцепляя репьи с кружевных манжет. – Кикимора, да и только!

– Скорее лесная нимфа, – проговорил Филипп тихо.

Вблизи она оказалась ещё краше: круглое нежное лицо с тонкими чертами, пухлые яркие губы, задорно вздернутый носик. В веселом взгляде прыгали чёртики. Странным образом, сейчас она казалась моложе.

– Да вы галантный кавалер! – Она снова рассмеялась. – Кто вы? Что-то я вас прежде не встречала…

– Простите, Ваше Высочество. Князь Филипп Андреевич Порецкий к услугам Вашего Высочества.

– Прикажу продать Коломбину. Красивая, конечно, кобыла, да уж больно дурноезжая… Хотя я люблю норовистых лошадей… – Елизавета закончила ликвидацию ущерба своей красоте, без стеснения полюбовалась в изящное зеркальце и повернулась к безмолвно застывшему рядом Филиппу:

– Ну и что же мы с вами будем делать, князь Филипп Андреевич Порецкий? Лошадь моя ускакала… Как я должна добираться до каретного двора?

– Весь к услугам Вашего Высочества, – повторил Филипп. – Прикажете – на руках понесу!

Елизавета улыбнулась, как умеют улыбаться только очень красивые женщины – кокетливо и с осознанием своей неотразимости:

– Верю, донесёте в целости и сохранности, но, пожалуй, не стоит эпатировать мою свиту. Им, бедным, и так живётся несладко – языки болят судачить целыми днями. Так что довольно будет просто сопроводить меня.