Теперь солнце идет на закат. Миновав большой мост Лариссы, под которым катит свои мутные ленивые воды Пеней, я отправляюсь за огород посмотреть на Олимп в великолепии вечерних часов…

Часто вершины его закрывают облака, однако сегодня небо совершенно чистое, так что можно видеть всю его мощную массу, которая вздымается с титаническими усилиями до самого голубого неба.

Я долго смотрю на него. Его красота не пластическая, как красота Тайгета, но иного рода: как и Синайская гора, Олимп сохраняет отблеск божественности. С его вершин в Грецию спускались прекраснейшие сказания, а там, где оканчивается его великая расселина, образованная водами Энипея, находится город Дион – ковчег древнегреческих мифов. Эту гору эллинский дух чтил как свой идеал. Даже сегодня, когда боги покинули его, и только вечные снега лежат на неприступных вершинах, Олимп остается тем же, чем был в древности, – божественной горой. Он принимает душу человеческую в ее устремленности в небеса…

Солнце зашло. Неподвижные и иератические, аисты уселись на крышах домов. Вечерние тени опустились на голую равнину, однако заснеженные вершины Олимпа все еще сияют каким-то розовым сиянием.

В этом сиянии, когда бесчисленные складки на склонах Олимпа погружаются в вечернюю неопределенность, есть что-то волнующее. Словно дневной свет ухватился в отчаянии за вершины Олимпа, чтобы спастись от поглощения ночью…

Это длилось всего несколько мгновений, а затем вершины стремительно окутали вечерние тени. А леденящий ветер, словно только того и дожидался, низвергся с покрытых снегом вершин и заполнил равнину. На небе появились одна за другой звезды. Тишину сменили кваканье лягушек и тяжелое хлопанье крыльев ночных птиц. Когда же чистая и холодна ночь наступила окончательно, в таборе кочующих цыган загорелись дрожащие огоньки – единственные убогие признаки жизни среди беспредельной пустынности равнины…

I.

Небольшой поезд, везущий нас из Волоса в Милии на Пелионе32, совершенно бесподобный. Он напоминает почтовые дилижансы добрых старых времен. Он не придерживается непоколебимой точности и лишен гордыни больших экспрессов, которые отправляются и останавливаются, словно нетерпеливые буйные кони. Можно подумать, что вы отправились на прогулку, ради собственного удовольствия. Поезд движется медленно, словно желая подольше насладиться природой и весенним солнцем. Останавливается он, где ему вздумается, будто любуясь прекрасным видом. А на маленьких станциях, где он задерживается, чтобы перевести дух, возникает атмосфера близости и сердечности.

На этих станциях есть каменные клумбы с цветами и маленькие кофейни под колышущимися тополями, а здешние люди знакомы с пассажирами в поезде. Итак, начинаются нескончаемые разговоры, единственный служащий поезда принимает поручения и корзины для передачи на следующих станциях, один романтический пассажир спускается с поезда, чтобы нарвать полевых цветов, другие заказывают кофе, еще кто-то отправляется за цветущие грядки… Маленький поезд дает всем время для этого. Когда же раздается свисток, это означает не объявление безоговорочного отъезда, а вопрос: «Ну, что скажете? Отправляемся дальше?…» И если тот, кто находится за цветущими грядками еще не кончил, маленький поезд будет терпеливо ждать его. Спешки нет!

И, правда, куда спешить? Это было бы бессмысленно. Все здесь так прекрасно: весеннее утро, природа, Пагасейский залив… так прекрасно! Нигде больше не найти такой красоты в сочетании с таким миролюбием и спокойствием! У всей природы от Волоса до Милий летний облик. Все чисто в маленьких деревушках, через которые мы проезжаем, – Агрия, Лехонья – все празднично в полях, в свете, в водах залива. На морском побережье у безмятежности лазурного Пагасейского залива видно несколько старых лодок, о которых забыли среди сладкой сонливости. У серебристых маслин пасутся ленивые отары овец, на всем протяжении пути между маками и ромашками текут ручьи. Вишни уже в цвету, а весенний воздух полон благоухания. Всюду разлита божественная умиротворенность, Врихон (Рычащий) в русле из белых блестящих камешков совершенно чужд грозному значению, которое звучит в его названии: вместо того, чтобы рычать, под звуки собственной болтовни течет он к голубому морю…