Оптимистический момент во всем этом все же наличествует. Еще воспринимая телевизионных шоуменов от политики как властителей дум, учителей нравственности и вершителей судеб, мы хотя бы перестали избирать их в парламент (за одним-единственным «калмыцким» исключением) На практике это означает: жизнь – отдельно, а телевизионные мухи – тоже отдельно, какими бы яркими ни были у них крылышки.

[9]

Вопрос: «Кто вы, мистер Путин?» – еще звучит с прежней таинственностью, вопрос: «Что собирается делать Путин?» – волнует умы и широко обсуждается с привлечением самых неожиданных сторонников и вдвойне неожиданных оппонентов. Меж тем второй президент страны уже и впрямь что-то делает… или пытается сделать… или делает вид, будто пытается сделать… Поэтому куда актуальнее третий вопрос: не что собирается делать Путин, а собирается ли он делать хоть что-нибудь всерьез. Ответ на него неясен, похоже, и самому президенту.

Разочаровавшиеся в Путине (таких, правда, пока немного) уже произносят сакраментальное: «За что боролись?» Всех остальных, включая самых пламенных приверженцев, волнует другое: «За что боремся?» Разве что творческая интеллигенция давным-давно нашла ключевую формулу. «Советские писатели, – было сказано в “Литературной газете” двадцатилетней давности, – заранее поддерживают решения предстоящего съезда партии». Остается разобраться в том, что за решения будут приняты.

Ненаследственное самодержавие Ельцина, как изящно выражались иные политологи, обернулось самодержавием наследственным. Хорошо это или плохо – вопрос, не имеющий значения. С точки зрения теоретиков демократии, разумеется, плохо. А с практической – как получится. Может повезти, может – нет. Институт Германа Грефа вместо туза пик вытянул даму, именуемую в просторечье Акулькой. Правда, и игра идет не в преферанс, а в очко.

Положительный эффект бескровной (абстрагируясь от Чечни) передачи власти несомненен. Как почти все в нашей стране, он измеряется курсом доллара, который стоит на месте. И даже, пожалуй, самую малость пятится, что монетаристов радует, а премьер-министра пугает. В монетаристах у нас теперь и председатель Центробанка, а предыдущего председателя со товарищи (вот уж были монетаристы, каких поискать!) кроет последними словами. Цены, правда, растут или, как выразились бы сами монетаристы, галопируют, но население сохраняет спокойствие: лето, ягоды, скоро пойдут грибы… Или, вернее, так: нищему разбой не страшен. А пожар – тем более.

Наличествует в сегодняшней ситуации и другой положительный момент, я бы назвал его «феномен смены тренера». Когда футбольная команда проигрывает все подряд и в гостях, и дома, тренера выгоняют и берут ему на смену нового. Не обязательно хорошего – да и откуда в разгар сезона взяться хорошему? Берут нового тренера, порой (как в нашем случае) – по рекомендации прежнего, только что с треском выгнанного. Бывает даже, что прежнего тренера не выгоняют, а назначают, допустим, консультантом или заместителем начальника команды по хозобеспечению или по тактико-технической подготовке. Чем же новый тренер лучше прежнего? А, судя по результатам, он оказывается лучше почти всегда: после смены тренера команда почему-то выигрывает несколько матчей подряд. Тем же составом игроков, у тех же противников, на тех же раздолбанных газонах, при тех же нечестных судьях… Почему это происходит? Таков положительный феномен смены тренера.

Потому что поначалу все немного подтягиваются. Тот, кто пил не таясь и не просыхая, начинает пить втихаря. Тот, кто натирал мозоль на пузе в женских общагах, старается хотя бы для вида выкладываться на тренировках. Повар перестает жалеть харчи, а массажист – собственные мышечные усилия. Врач временно прекращает сбывать стимуляторы на сторону. Электротехник чинит вентиляторы и обещает вот-вот запустить кондиционер. В результате игроки принимаются бегать по полю. А раз бегают, то по закону больших чисел и бьют по мячу. И, случается, забивают…