Фиделю не дали ступить на землю. Десятки рук подхватили его и понесли к стоянке автомобилей. В едином порыве люди запели национальный гимн. Так, под звуки гимна, оттесняя полицию, двигались смельчаки к поджидавшей Фиделя машине. Полиция же, прибывшая сюда для наведения порядка, не рискнула встать на пути стихийного шествия. Те, кто сегодня чувствовал себя хозяином положения, навязали полицейским собственный порядок. Пусть ненадолго, но воля масс стала законом и для полицейских, и для переодетых агентов, и для доносчиков.

Машина Фиделя медленно двинулась по направлению к 23-й улице, где на углу с 18-й находилось скромное жилье Фиделя, где сегодня его ждала встреча с детьми погибших в Монкаде соратников. Но что это? К машине Фиделя тут же пристроился автомобиль шефа бюро расследований коммунистической деятельности Орландо Пьедры. На тротуаре у углового дома, где предстояло жить Фиделю, автомобиль остановился и выскользнувший из него человек ухватился за дверцу преследуемой машины, навязывая свои услуги.

Кастро с брезгливостью отвел в сторону руку шефа бюро и четко проговорил: «Я привык обходиться без посторонней помощи». Но тут заметил слащавую гримасу Пьедры, которая, видимо, должна была означать улыбку, увидел направленный прямо на него объектив фотоаппарата и понял, что это – ловушка. Пошлая. Мерзкая. Назавтра же эта фотография облетела бы все газеты, и Фидель бы предстал на ней обнимающимся с такой одиозной и ненавидимой народом фигурой, как этот ярый батистовец, слуга ЦРУ. Подумать только! С этим кретином – в народе у него не было другого имени, а кретинизм его навяз у всех на зубах – и вдруг лобызается герой Монкады, кумир сотен тысяч борцов!

«Сколько же в этом мире грязи, мерзости и подлых приемов, призванных бросить тень на человека», – подумалось Фиделю. Но даже этот эпизод только прибавил ему сил для нового раунда политических баталий.

И все же главный подарок приготовила ему Лидия, собравшая в доме детей погибших монкадистов. Дети, наряженные и возбужденные в ожидании встречи с Фиделем, наперебой объясняли друг другу, как следует себя вести в такой торжественной ситуации. Из-за этого в патио, внутреннем дворике, стоял невообразимый гам. Со всех ног кинулся к отцу подросший за это время Фиделито. Взгляд Фиделя выхватил лицо самой маленькой девочки. Очень знакомое и очень трогательное. Ее искрящиеся глазенки напомнили ему неуемную жизнерадостность друга, которого он потерял 28 июля 1953 года. Да, это были глаза Хосе Луиса Тасенде. А когда он заметил стоящую чуть поодаль Элиту Дюбуа, понял, что не ошибся. Эти искрящиеся глазенки, которые он выделил среди всех остальных, конечно, принадлежали Темиз. Темите, дочери Пепе и Элиты. Когда перед самым штурмом Тасенде позвал его к себе домой, она лежала в колыбельке. 11 апреля ей исполнился всего один год. И вот теперь она на своих собственных ножках устремилась к нему.

«Как быстро летит время», – подумал Фидель, беря девочку на руки. Та робко обняла его тоненькими ручонками, несмело прижалась к незнакомому человеку и неожиданно для Фиделя похлопала несколько раз по плечу. Взглянув на мать, Темиз увидела слезы на ее глазах, но мама улыбалась и подбадривала.

«Разве можно плакать и улыбаться одновременно, – пронеслось в ее головке. – Как трудно понять этих взрослых!» Но она почувствовала, как нежно и трепетно прижимали ее к себе руки этого огромного дяди, и прижалась к нему сама.

– Вот чего я действительно был лишен в заключении. Чего мне не хватало – так это радости общения с детьми. Это прекрасное поколение должно быть уверено в своем будущем и знать, что в нашем лице оно найдет истинных защитников.