Энтузиазм и пыл никогда не покидали нас. Готовность к самопожертвованию и страстное желание продолжать борьбу – вот то, что нами движет. Между тем политиканы, которые никогда не были революционерами, а только рядили себя в тоги революционеров, сейчас делают все, чтобы превратить Кубу в пьедестал для реализации своих мещанских амбиций. Мы же готовим себя для большой революционной работы, неся на алтарь самопожертвования все, чем владеем.

Заключение для нас – это школа, академия борьбы, от которой нас не удержать, когда пробьет наш час. Между тем ничего подобного не приходится ждать от политических партий и псевдореволюционных групп, чью полную неспособность к борьбе доказывает их поведение на протяжении более чем трех лет. Только мы своей кровью, потом, готовностью к жертвам, бескорыстием и идеализмом несем в наших сердцах луч надежды. Мы проиграли одно сражение, но заслужили право на то, чтобы народ нами гордился. Мы вернемся к борьбе до полной нашей победы или гибели. Пусть нет у нас материальных средств, зато у нас есть честь и разум.

Ты помнишь, как нас пытались опутать интригами политиканы и псевдореволюционеры? Не знаю, известно ли тебе, как зверски вели себя варвары от политики по отношению к пленным, которые были захвачены во время штурма Монкады. Мы, однако, готовы и дальше гибнуть, переносить лишения и тюрьмы ради того, чтобы двигаться вперед.

Да! Порой мы бывали слепы. Среди нас были предатели. Имело место безумие. Теперь наша задача состоит в том, чтобы следовать путем революционной борьбы, объединившись с теми, кто не занимает важного положения в обществе и не имеет влиятельной организации. Себя я считаю частью кубинского народа, но народа чистого и честного…

Эка беда, что у нас нет сейчас материальных средств. Зато в нашем багаже такое событие, как 26 июля! Да, нас заперли в тюрьме. Но за дело, которое несет благополучие народу! Да, мы гибли. Но гибли не зря!

Я знаю твои качества борца, знаю, что ты хороший человек, и потому пишу тебе откровенно обо всем, что меня заботит. Уверен, ты все поймешь правильно.

Мои братские объятья – всем тем, с кем встречаешься, всем тем, для кого живы наши принципы. Что же касается других, то на них не стоит тратить слов. Рано или поздно мы вернемся на Кубу, чтобы следовать той же дорогой, которую мы избрали 26 июля».

Ньико читал и перечитывал письмо. Оно взволновало его. Фидель был против его нелегального возвращения на Кубу. Грели душу слова Фиделя: «возвращаться нужно как члену Движения 26 июля, как герою Монкады». Это было возможно только после амнистии.

Пронзительная искренность, исповедальность письма, неукротимый романтизм и нескрываемая радость пишущего от осознания того, что есть на воле друг, соратник, единомышленник, которому можно все высказать, является лучшим доказательством высокой нравственной чистоты ядра Движения, возложившего на себя задачу стать авангардом в грядущем сражении с тиранией.

Одновременно к этому, на первый взгляд, частному письму следует относиться и как к важнейшему политическому документу. В нем нашли отражение организационные принципы построения нового революционного объединения. Автор убежден в том, что тюремное заключение, лишающее авангард возможности прямого общения с массами, не только не является препятствием для отстаивания своих позиций, но и, напротив, может быть использовано для политического воспитания народа, мобилизуя его на борьбу с властью, например, в целях освобождения политзаключенных.

Политический характер этому письму придает и осознание автором своей ответственности за каждый шаг в борьбе, ибо любой подобный «выход на связь» с массами обретает общественную значимость. Ведь подобный шаг у всех на виду – и у друзей, и у врагов.