Морн каждый день говорил, что предпочитает сидеть молча. Ее вопросы мешали ему, раздражали. Но ещё больше раздражало то, что он стал замечать, как сам хотел на них ответить. Он держался и не отвечал на все её расспросы просто потому, что не мог ответить себе, зачем вообще на них отвечать. Что-то определенно менялось. Слова не были главными. Главным было то, что он продолжал приходить. Может, изменения происходят не в тех, кто нас спрашивает, а в нас самих, когда мы решаем ответить?

Бэлли то и дело подкидывала ему интересующие ее темы. Чаще всего в ответ она получала саркастические ответы, разбавленные долей не прямолинейной истины. Однако эти вопросы, эти попытки заговорить с ним, стали важной частью их встреч. Так она с большим трудом узнала, что Морн родился в деревне к северу от его башни. На вопрос о том, почему он покинул её, он ответил:

– «Корабль, выброшенный на скалистый берег, уже не держат волны, но и почва не станет домом».

После этого он снова замолчал. Бэлли ждала. Но он не продолжил. Он не хотел больше говорить о себе. Между ними была трещина – слишком узкая, чтобы через неё заглянуть, но слишком глубокая, чтобы её не замечать.

Эти слова были как ключ, который начал открывать двери в его прошлое, но больше чего-то конкретного вытянуть ей не удалось.

Она не пыталась его переделать. Не пыталась понять его до конца. Просто была рядом, задавая вопросы, ожидая, но не требуя ответов. Может быть, в этом и был секрет? Иногда, чтобы приблизиться к кому-то, не нужно искать правильных слов. Нужно просто остаться.

Однажды Морн вышел на улицу днём, когда солнце стояло высоко.

Это было очень непохоже на его привычный распорядок. Оказалось, он обходил всю территорию долины, и увиденное ему не понравилось. Деревья вытягивались, почва наполнялась жучками, строящими себе в земле уютные гнездышки, молодая травка игриво шевелилась в потоках проступающего ветра, и даже камни башни каким-то образом стали казаться стройнее и приветливее.

– «Я так и знал, что ты принесёшь мне кучу неприятностей, – констатировал он после обхода. – Еще чуть-чуть, и здесь начнут петь птицы. Ужас! А они слишком громкие. Прямо как ты!» – усмехаясь, закончил он.

– «Природа всегда стремится к росту, а я лишь маленькая частичка, живущая по ее правилам», – улыбнулась Бэлли.

Морн ожидал, что Бэлли, как обычно, начнет закидывать его вопросами, вдохновляя светлой стороной мира, но она лишь задумчиво смотрела вдаль, любуясь солнцем и приветствуя поклоном новые молодые побеги.

– «Сегодня ты необычайно молчалива. У меня что, праздник? Или у тебя закончилось вдохновение?» – он впервые стал ее о чем-то расспрашивать.

– «Нет, вдохновения у меня еще много», – загадочно продолжала Бэлли, но не спешила продолжать. Обычно она первая рвалась поделиться с ним рассказами при любой возможности и даже когда он отказывался, все равно рассказывала ему самые разные истории.

– «Возможно, я не понимаю намеков… Мне уйти?» – засомневался Морн, испытав даже некоторую неловкость от ситуации.

– «Нет, останься, я всегда тебе рада», – ее лучезарность и приветливость каждый раз слегка раздражали, но и подкупали одновременно.

«Я вспоминаю свое последнее цветение. Могу ли я рассказать тебе о нем?» – робко, переведя на него взгляд, уточнила она.

– «А когда тебя останавливал мой отказ? Обычно ты более бестактна», – Морн действительно считал ее разговорчивость несколько навязчивой. Хотя в какой-то момент слушать ее рассказы стало даже интересно, но сейчас он бы ей ни за что в этом не признался.

– «Просто оно особенное», – в голосе Бэлли чувствовалась трепетность.