– Сами вы не играете?

– Нет, что вы.

Пытаясь удержать сердце на месте, я начал изучать комнату дальше. Стены, как и во всем доме, были покрыты белой штукатуркой. В одном углу комнаты стоял небольшой зеленый диван, который я сразу же заприметил. Наверняка он принадлежал его внучке. Примерно метр на метр в ширину и длину, он как раз соответствовал ее низкому росту. В другом углу набекрень стояла инвалидная коляска без колеса и пустующая этажерка из лакированного дерева. Окно слева было большим и просторным. Из него открывался тот же вид, что и из окна гостиной. Из комнаты пахло плесенью и нафталином. Должно быть, она всегда оставалась закрытой.

– Ну что, остались еще вопросы?

Старик повернулся и всмотрелся в мои глаза с каким-то странным выражением. Мне показалось, что он хотел услышать от меня какой-то определенный вопрос.

– Те люди, которые сидели на моем стуле до меня… Почему их было так много?

Морщины на его лбу разгладились. В какой-то момент мне показалось, будто с него упала какая-то тень усилия над собой и оно предстало передо мной таким, каким могло быть во сне или в комнате без людей – словом, тогда, когда старик оставался наедине с самим собой. Видеть человека в таком виде – сущий кошмар. И это было все равно что залезть ему под кожу. Тогда, по выражению его лица я понял, что угадал с вопросом. То был вопрос, которого он ожидал, и на который боялся дать мне правдивый ответ.

– Они отказывались от дружбы со мной.

– Потому что на самом деле вы все-таки болен?

– Потому что они недостаточно больны.

– И в этот раз вы сами выбрали меня. Получается, вы считаете, что я достаточно болен для вас? Я правильно понял?

– Совершенно верно.

Я не знал что сказать. Открывая и закрывая рот, все это время я не издал ни звука.

– Я думаю, вам все это нужно переварить. Вы так не считаете? Сегодня на вас уже очень много всего свалилось.

– Полагаю.

– Можете не давать мне конкретного ответа прямо сейчас. Я знаю, что внутри вас он еще не готов. Поступим следующим образом. Если надумаете согласиться, то я буду ждать вас здесь у себя весь завтрашний день. Но если примите решение в пользу «против», просто не приходите. И сообщать об этом мне или моему сыну не нужно. Можете забыть обо всем, что вы здесь увидели или услышали. Я даже сказал бы, что настоятельно рекомендую это сделать. Договорились?

Он медленно подошел к столу и снова накинул на себя свою куртку. По этому жесту я понял, что мой визит подходит к концу.

– Да. Пожалуй.

– Всего доброго.

– До свидания.

Теперь его лицо было прежним. Он улыбался. Я чувствовал, что между нами опять выросла стена. Путь до калитки я проделал в одиночку. Снова коридор, красный ковер, синие стены в передней. Ступеньки, которые больше не говорили. Снова перила и тот же набор – косые очки, шлепанцы и скелеты засохших насекомых. Остановившись на ковре «Welcome», я вздохнул полной грудью и поежился – после прохлады дома тело и голову обдало обжигающим солнечным теплом. Постояв так какое-то время, я собрал мысли в кучу и влез в свои шлепанцы, аккуратно приставленные к бетонному порогу.

Я оглянулся на дом. Золотые просветы от теней листвы шевелились и замирали. Они были совсем как живые прикосновения чьих-то рук. Глядя на них, я еле наскреб в себе остатки сил покинуть территорию соседского дома и пойти в сторону своего. Я достал сигареты, нервно и как-то неловко прикурил одну из них, путаясь в своих же руках. Все вокруг и внутри меня, включая мысли и ощущения, запуталось между собой. И теперь мне было трудно отличить и отделить одно от другого. Сигарета дымила, попадая мне в левый глаз. Нина стояла у калитки и поливала цветы. Все было на своих местах. Мысль о том, что я вернусь и лягу на свой шезлонг, докурю, а потом, может быть, искупаюсь в вечерней реке, сопровождалась мыслью о том, что ничего из вышеперечисленного я не сделаю. «Лягу на шезлонг, докурю, искупаюсь… А что потом? Что потом, гений…?» Со мной такого еще не бывало. Я всегда знал, что без дела я не останусь. Я всегда знал чем себя занять. Но теперь я шел и думал о том, что я знал себя очень плохо.