– Иными словами, друг?

Старик только моргнул и больше никак не изменился ни в лице, ни в позе.

– Вы первый человек, который предлагает мне дружбу.

– Мое предложение для вас неожиданно или же несколько неприятно? Как-никак, я сделал кое-какие выводы касаемо вас и вашей личности.

– И какие же?

– Вы с женой живете вдвоем и не принимаете гостей. За исключением, позвольте, одного человека. Низкорослого господина с красным лицом. Не посчитайте, что я имел наглость вести за вами слежку. Все это совершенно не так. Я наблюдал с целью получше к вам присмотреться, не более. Не сочтите за лесть, но мне вы сразу чем-то понравились. Наверное, своей отстраненностью. Я заметил, что вы практически не выходите из дома, а если и выходите, то все равно находитесь на территории своего участка. Почему?

– Я писатель.

– Я заметил.

– Вы читали мои книжки?

– Нет. О чем вы пишете?

– Обо всем помаленьку.

– Ну так и что?

– Почему я не выхожу из дома?

Он кивнул.

– Мне не нравится мир за пределами дома.

– Вам не нравятся люди, не так ли?

– Может и так.

Старик призадумался и крепко вжался в свою рубашку-поло. Я почувствовал нечто сродни удовлетворения. Мне нравилось ставить в неловкое положение других, но сам я не мог долго в нем находится. В некотором роде меня это уязвляло и чаще перед самим собой. И снова я начал глазами гулять по комнате. В эту минуту я почувствовал, что все закончилось. Телу стало легче, словно перед ним я сидел совершенно нагой.

– Что же, я с вами почти солидарен. В молодости я был чем-то похож на вас. Или же вы на меня. Наверное, это не мне решать.

Какое-то время мы сидели молча, пока он снова не возобновил беседу.

– Может быть, у вас есть вопросы ко мне?

– Да, есть один. На который, я уверен, вы точно сможете мне ответить.

– Слушаю.

– Что находится за той дверью?

Я обернулся через плечо и кивком указал ему на закрытую дверь.

– Да ничего особенного. Хотите, чтобы я вас туда проводил?

– Да, пожалуйста.

Крепко вцепившись в столешницу и потом сильно ее от себя оттолкнув, старик как пружина отскочил от стула и выпрямился в спине. При взгляде на него я ощутил у себя в сердце какую-то незаметную перемену. Такое иногда случалось со мной, когда мне не удавалось запомнить сон. Потом я весь день ходил с ощущением, будто со мной или же с моим пространством было что-то не так, будто бы все это время я ходил не со своей тенью или же за моей спиной стоял человек-невидимка, который постоянно передвигал местами предметы и рылся у меня в башке, выборочно удаляя из нее кое-какие мысли.

Старик заковылял впереди меня, а я медленно пошел следом за ним. Дверь не была заперта на ключ и он одним движением настежь ее распахнул. За его низким плечом я увидел громоздкое черное пианино «Волга», стоящее прямо посередине на белом ковре. В нем все было как надо – крышка, позолоченная каллиграфическая гравировка сразу над ней, потертые клавиши цвета слоновой кости и две заржавелые педальки у самого пола. Рядом стояла низкая табуретка с мягким пуфиком по центру.

– Моя внучка играет.

– Профессионально?

– Я не силен в этом.

– Она вам играет или сама с собой?

– Не знаю. Кому-то. Обычно Нина играет по утрам. А в остальное время она в эту комнату почти не заходит. За исключением, конечно, ночи. Она у меня слишком самостоятельная. С детства такая была. Уж не знаю, что у нее там на уме или на душе. А впрочем, вам этого знать незачем – все равно не поймете. У вас же нет детей.

Мое сердце пропустило удар и куда-то покатилось, как бывает при спуске с горы на автомобиле. Внутри все грохотало и падало, но я продолжал.