Граница. Песчинки на чашах весов # 1 Ксения Крутская

«Странное чувство. Вот я веду машину. А кто ведет… меня?»

«Страшно? Еще бы не страшно. Но… ты только представь, каково было бы, если бы ты осталась там…»

До самого горизонта – горы. Самые высокие вершины вдали ослепительно сверкают на солнце. Чуть ближе – тонут в синеватой дымке. Дорога вьется по краю обрыва, у подножия которого играет пеной и бликами мутно-зеленоватый поток горной реки, по-весеннему бесшабашной и опасной, допьяна напоенной таянием снега и ледников. Узкая асфальтовая лента огибает выступы отвесных скал, с которых того и гляди сорвется камень – хорошо если просто припугнет или преградит путь, а то и расплющит машину, как жука.

Горы впереди. Горы позади, в зеркале заднего вида. Горы справа и слева. Горы вокруг, куда ни глянь.

Этого не может быть. Невозможно.

«Что я тут делаю?..»

«А будто бы тебе непонятно… Удираешь ты. Спасаешься».

«Спасаюсь? Ты уверена?.. А что если я еду прямиком в ловушку?»

«Да брось. Хуже ловушки, чем та, в которой ты жила все эти годы, нет и быть не может. Да даже не вписаться здесь в поворот – и то…»

«Прекрати! Не говори под руку…»

Так, сосредоточиться… Сегодня вторник, время – около полудня. Сейчас перед глазами должны быть не приборы и зеркала, не сизые зубья вершин на горизонте, не дрожащее марево над нагретым асфальтом и не цветные пятна дорожных знаков, а экран рабочего компьютера с рядами и столбиками ничего не значащих, пахнущих пылью и скукой цифр и слов… Скоро обеденный перерыв, надо бы успеть забежать в аптеку…

Стоп.

Что происходит? Это сон? Проснуться, скорее… А вдруг будильник не сработал?..

Нет. Нельзя. Успокоиться. Не задумываться, не сомневаться.

«Зачем я здесь?.. Черт, да что я такое творю?!»

«Ты снова за свое… Все уже случилось, не дергайся. Просто делай что должна…»

Не глядя дотянуться и чуть повернуть регулятор громкости магнитолы. «What’s done is done. Nothing’s the same»1. Как же ты прав, Джесси2…

«Погоди, погоди… Кому и что я должна?!»

«А я откуда знаю? Себе в первую очередь, наверное. Не отвлекайся от дороги. Не вписаться в поворот – точно не твой вариант. Надо доехать. Прибыть к месту назначения. Там все станет понятно. Главное – доехать. И там ты найдешь ответы. Найдешь…

Просто верь. И… Ну-ка, сбавь скорость, тут знак «40» мелькнул – не заметила, что ли?..»

Всё верно. Нельзя терять контроль. На этой дороге нужна полная и постоянная концентрация. Стереть из сознания все, кроме отработанных до автоматизма действий. Быстрые взгляды – спидометр, зеркала, датчик температуры двигателя. Тонкая игра педалями – уверенно, но нежно, будто не внедорожником управляешь, а играешь на фортепиано… Сбросить скорость и плавно войти в очередной «слепой» поворот. Знаки на обочине – белые стрелки на красном фоне – кричат об опасности. О чем они предупреждают? О крутом вираже на дороге – или в судьбе?

Не думать, не сомневаться. Не бояться.

«Легко сказать – не бояться!»

«Так поздно уже бояться. Понимаешь? Поздно.

И вспомни, от чего бежишь. Нет, я не про это теплое болотце, в котором ты до сих пор барахталась, хотя, конечно, как по мне, оно во сто крат страшнее, чем все, что тебя может ожидать там, впереди… А про тот камень, который его всколыхнул. Ты смогла бы с этим жить как раньше – там, дома? Нет? То-то же… Понимаешь. Вот и нечего жалеть и трусить задним числом. Беги… И радуйся, что вообще смогла вырваться. Что тебя… Отпустили?..

И да, следи за дорогой…»

Мелькают верстовые столбы. Сменяют друг друга, как полосы света и тени, мгновения ликования и ужаса.

…И чувствуешь, что сдаешь важнейший в своей жизни экзамен. А вопросы в билете написаны на неизвестном тебе языке. И времени на подготовку не дается.

И оценка ниже, чем «отлично», недопустима.

«Трусиха… Самой-то не противно?»

«Я знаю. Противно. Но… Просто – почему я?.. За что? Что я такого сделала?!»

«Успокойся. Двигайся. Дыши. Кричи, если хочешь. Думаешь, новорожденному не страшно появляться на свет?..»

Руки с длинными тонкими пальцами плотнее сжали обтянутый вытертой кожей руль. Светло-карие глаза быстро глянули в зеркало заднего вида, затем – на экран навигатора. «Потеряно соединение со спутниками», – словно только этого и ждал, отозвался неприятный, неживой женский голос из устройства. На губах той, с кем Ольга пока еще немного боялась встречаться взглядом в зеркале, на мгновение проступила чужая, холодная усмешка.

Километр за километром разматывается позади серебристая лента Чуйского тракта. Охрово-рыжие и сумрачно-серые склоны гор, местами расцвеченные зеленой дымкой первых майских листьев и лиловой кипенью цветущего маральника, нависают над дорогой то справа, то слева, то сжимают узкое асфальтовое полотно с обеих сторон. Отвесные скалы словно хмурятся, глядя сверху вниз на крошечную синюю машинку, виток за витком упрямо ползущую вверх по серпантину Чике-Тамана. Строгие взгляды безмолвных стражей этой земли скользят по лицу, и Ольге кажется, будто ей буквально сканируют мозг, выискивая там оправдания ее вторжению.

Что она везет в этот заповедный, затерянный край? От чего пытается заслониться этими каменными стенами, от кого надеется спрятаться, путая следы, петляя, как шустрая и вездесущая речка Чибитка? И что осталось за спиной?

А за спиной – два с лишним десятка пустых, не отпечатавшихся в памяти лет. Как безвкусная, не холодная и не горячая, мертвая вода, утекли они сквозь пальцы. А потом? Безжалостная правда о себе, пришедшая внезапно, как сердечный приступ: она не на своем месте. Она живет не так и не там, она проживает не свою жизнь!..

Типичный симптом невроза офисного страдальца среднего возраста?

Да, верно. Это первое, что приходит на ум. А не сходить ли к врачу?

Пусть избавит от этого чувства, от которого, просыпаясь, хочется завыть в голос, потому что проснулся ты опять не там и не тогда… От мимолетных приступов узнавания, когда один взгляд в глаза случайного прохожего или попутчика в маршрутке вдруг отзывается таким ударом тоски, что впору прямо на ходу хвататься за спасительный зеленый флакончик с травяным сиропом, якобы успокаивающим нервы – но скорее просто отупляющим.

Глоток приторной сладости с аптечно-травяным вкусом. Потерпеть, пока подействует. Минут двадцать, всего двадцать минут…

Уходит острота чувств. И приходит пустота. А она пугает намного сильнее, чем тоска и боль. Все не так…

Страх. Одно из тех чувств, которые ну никак не пожелаешь испытать лишний раз. Но тут…

Лучше уж страх, чем эта пустота. Чем давящее чувство предательства, которое непонятно чем можно объяснить – кого и каким образом предает Ольга, просто пытаясь обыкновенно прожить свою обыкновенную жизнь? Просто прихлебывая ново-пассит, когда уж совсем невмоготу?

И некто (или нечто?) постарался на славу, чтобы довести интенсивность страха до утраты инстинкта «всё-как-у-всех», заменяющего современному обитателю «каменных джунглей» инстинкт самосохранения.

И Ольга уже почти готова была от всей души благодарить эти неведомые силы, заставившие ее как бульдозером пройтись по своей размеренной и скучной жизни. Так ее, вдребезги, в обломки. На свалку. Отсортировав вредный для природы мусор. Ольга искренне надеялась, что этот «мусор» и вправду остался в городе. Там, за спиной, во многих сотнях километров пути – похоже, что без перспективы возврата.

Да, ей было страшно. До одури, до дикого сердцебиения страшно. Но так она хотя бы чувствовала себя живой.

Впереди – неизвестность, верно. Зато позади – до того тошнотворная «известность», что при мысли о возможности возвращения назад волком хочется взвыть.

Волком…

Наконец-то завершена изматывающая «скачка» наперегонки с клубами пыли. Дорога выкатилась из полосы деревьев в поле и через пару километров расщепилась надвое, как выбеленная временем сухая ветка. Одно из ответвлений побежало дальше в глубь долины, а второе, словно бы утомившись от собственной тряски и ухабистости, свернуло вправо и нырнуло в гостеприимно распахнутые ворота туристического лагеря. Синяя «тойота», мелко подрагивая боками на щебенчатой «стиральной доске», последовала за ним, вкатилась под арку с выложенным из резных деревянных букв названием турбазы и замерла в оседающем бледно-желтом пыльном облаке.

Ольга выключила зажигание и, выбравшись из машины, со стоном выгнула спину и потерла поясницу. Она провела в дороге почти двое суток, и последние шесть часов окончательно вытрясли из нее дух. Завершающие путь семьдесят километров были воистину ужасны, но именно это и сделало данную турбазу Ольгиной целью – можно было надеяться, что в такой труднодоступной глуши, да еще и не в сезон, народу будет немного.

Ольга направилась к домику администрации турбазы, с крыльца которого ей навстречу уже спускалась полноватая женщина в широкополой соломенной шляпе с вылинявшим бумажным пионом, в широченных цветастых брюках и желтой футболке размером с парашют.

– Добрый день, – сипло сказала Ольга и кашлянула. За последние двое суток это были первые произнесенные ею слова. – Я бронировала домик на три недели, моя фамилия…