– Тю-тю, – передразнил Николай. – Это сейчас пока тю-тю, придёт время, Власов вместо Ленина стоять будет, а народ наш всё это схавает. Потому, как народ наш, что дитя безвольное и бесправное и вдобавок безмозглое. Каждый в отдельности думает, что его это не коснётся. Хрен вот вам, не отсидитесь.

В семнадцатом Россию проорали, в девяностом Советский Союз проспали. Синкопа, одним словом, а не народ. Да и труп мирового вождя, – он тяжело махнул рукой. – Сашка, давай выпьем за наших жён. Что бы мы делали без них? Знаешь, если бы не моя Люська, хрен бы я инженером стал. Как вспомню, сколько она со мной мучилась. Эх, из-за меня аспирантуру бросила… Сашка, это ведь только мы такие… убогие. Труп главного убийцы русского народа, убийцы Царя, могильщика Православной России лежит на главной площади государства. Во-о, маразма какая, а ты – Новороссия. – Он опрокинул рюмку в себя одним глотком и, не закусывая, продолжил:

– Ты думаешь, кто-то даст создать русское государство, пусть даже вот такое мизерное, – он сложил указательный палец с большим, а потом перевернул в фигу. – Вот даже такого не дадут русским. Не затем они уничтожали русских и Россию, чтобы заново дать возможность русским создать свою государственность. Это чукчам, пожалуйста, татарам, да ради бога, башкирам с удовольствием. А у иудеев-то вообще аж два государства… А вы скулите, русская весна, русская весна… Скоро вам всем русская зима будет.

– Ладно, Николай, я смотрю, тебя понесло совсем не в ту сторону.

– А чё не в ту сторону? Мой Лёшка тоже намылился в Новороссию. В тихушку котомку собрал и вперёд, вначале строевым шагом, а потом на полусогнутых. Ладно, я успел перехватить. Отобрал деньги, документы.

– Да ну? – Александр откинулся на кресло и поправил на себе простыню.

– А вот тебе и ну – баранки гну. Кирилл твой для него сейчас герой. Я бы ему всыпал да боюсь, не справлюсь. Боевым самбо занимается. Так что мне сейчас с ним ухо востро надо держать.

Наша ребятня рвётся защищать Новороссию, а чё наше правительство не сформирует батальоны из украинцев, их, говорят, у нас в России больше миллиона, а? Сформировали бы, вооружили батальоны «Киевская Русь» и вперёд на защиту Украины от бандеро-натовских оккупантов. Ты зачем на меня так невнятно смотришь или я что-то не то говорю?

– То, то говоришь, пойдём, окунёмся, – Александр сбросил с себя мокрую простыню. – Или ты уже не в состоянии плавать? Тогда пойдём, погреемся.

– Нет, Сашок, я вот рюмашку коньячка на посошок хлопну и домой. А вообще, я тебе скажу, Россию погубят банкиры и торгаши. Попомни мои слова.

– Послушай ты, Нострадамус пьяный, ты пророчествуй да знай меру. Не дай Бог, твоя болтовня сбудется.

Гости остаться ночевать не захотели, вызвали такси и уехали.

Утром Александр, мучимый жаждой и естественными позывами, встал пораньше. Проболтавшись между туалетом, ванной и столовой, он решил посмотреть телевизионные новости. Но, поскольку вечеринка не пошла ему на пользу, он, поискав в холодильниках что-нибудь солёненькое, водрузил на стол банку

с солёными огурцами. Расслабившись в предвкушении утоления жажды, Александр налил в бокал рассол. Припав воспаленными губами к краю бокала, он в то же время всматривался в экран телевизора и вслушивался в слова диктора.

Репортаж шёл с переднего края боевых позиций Донецка. Камера давала крупный план ополченцев, затем шли картинки разбитой бандеровской техники, затем разбомбленные, горящие дома, города, плачущие женщины, дети. Александр так и не выпил из бокала, поставил его на стол. На душе стало невыносимо пакостно.