Несмотря на то что экспедиция Муловского так и не состоялась, надежды продолжали питать русские умы. В 1787 году Академия наук в Санкт-Петербурге выпустила карту северной части Тихого океана (более декоративную, чем информативную). На этой карте были изображены русский, алеут, китаец и бог Гермес. Кроме того, картографы обозначили маршруты экспедиций Беринга и Чирикова, но само побережье Америки изобразили крайне схематично^>26.

Шелихов решил, что его время пришло. Настал час, когда частные компании закончат то, что не смогло сделать государство. Набросав на бумаге план, сразу после начала нового, 1788 года, когда установился санный путь, он отправился в Петербург. Вместе с ним поехал и Якоби.

В Петербурге Шелихов поселился в гостинице и в письмах родственникам жаловался на столичную дороговизну. Пошив платья у лучшего портного встал ему в копеечку, но тут уж он не пожалел денег, так как понимал, что встречают по одежке, а ему нужно произвести впечатление на влиятельных людей.

К концу февраля 1788 года, после долгого обивания порогов и немаленьких взяток, Шелихов был принят Екатериной. Собственно, он с самого начала стремился попасть к ней на аудиенцию, чтобы рассказать о своем плане колонизации Америки. У Екатерины он попросил заем в 200 000 рублей («упасть в цене» и не заикаться о большем его убедил Якоби), сто солдат сопровождения и право «брать в крепость» (то есть делать своими крепостными) местных жителей (аборигенов) за то, что он присоединит американские земли к империи. И еще один важный пункт – Шелихов настаивал, чтобы за Северо-Восточной компанией была закреплена монополия на пушной промысел и торговлю мехами.

Без сомнения, Шелихов был харизматичным человеком, но на императрицу он не сумел произвести впечатление, она ему попросту не поверила. Партнерами Шелихова по бизнесу были Голиковы, торговавшие вином, но не всегда платившие акцизные налоги. Сержант Бритюков уже успел написать донос на Шелихова, согласно которому тот был палачом алеутов. А императрица считала важнейшим условием удержания новых территорий «доброе отношение» к местным жителям (не потому что у нее был ангельский характер – просто в северной части Тихого океана появилось слишком уж много иностранных судов, и метод «пряника» она считала более выигрышным). В общем, Екатерина не хотела связываться с людьми с такой репутацией, как у Шелихова.

«Где частные выгоды перевесть имеют, тут богачам нетрудно свои намерения исполнять. По северо-восточному океану почти все коммерческие дела, которые сходственнее грабежом назвать можно, в руках помянутого Шелихова. Котораго промышленники состоят из ядра развратнейших иркутских буйственников и мошенников, и хозяин их довольно имеет всей той жестокостьи, которую мы о Гишнанцах читаем в древней американской истории, когда он мог над бедными Алеутами пробовать свою саблю, пистолет и винтовку»^>27, – писал известный исследователь Эрик Лаксман графу Безбородко.

В вопросах монопольного права на торговлю Шелихова (и Голикова) поддерживал Якоби, да и Коммерц-коллегия была не против. Однако в Иркутске были и другие купцы, и если бы Северо-Восточная компания получила монополию, они бы быстро разорились. Эти купцы пользовались в Петербурге определенным влиянием, и они мобилизовали все свои силы для того, чтобы создать при дворе оппозицию планам Шелихова. То есть, иными словами, они не могли допустить, чтобы вся Северная Америка оказалась в руках у конкурента.

У императрицы были и другие возражения, скорее идеологического толка. Она читала работы экономиста Адама Смита и отрицательно относилась к монополиям. Кроме этого, Екатерине не нравились «революционные идеи» Северо-Американских Штатов, и она не хотела, чтобы в составе Российской империи появились провинции, заселенные вольнодумцами и бунтарями.