– Послужим, Андрей Петрович! – Все трое разом вскочили на ноги. – Животы свои положим за-ради Отечества нашего!

Ртищев покивал:

– Рад таковы речи слышать. А насчет животов… уж их щадить не придется – задание, не скрою, опасное. А ну-ка садитесь… Так… Так вот, вам надлежит как можно скорее – хотя бы за год – отыскать в одном из французских монастырей несколько грамот, хранящихся в вырезанном из рыбьего зуба ларце. Обращаю внимание – искать нужно грамоты, а не ларец, мало ли, в чем они теперь хранятся. Грамоты написаны по-польски… сию речь кто-нибудь из вас понимает?

– Нет, – покачал головой Иван.

– Но, если надо, я могу выучить! – тут же добавил Митька.

– Молодец, вьюнош, – посмотрев на него, одобрительно отозвался посланец. – Однако некогда уже учить. Будете смотреть на подпись, по-латыни, «In Perator Demeustri» – запомнили?

– Странная какая-то надпись. – Митрий пожал плечами. – Может быть, не «ин ператор», а «император»?

– Верно, так и должно было быть. Просто подписывающий грамоты человек плохо знал латынь. Так запомнили?

– Да чего уж проще, – улыбнулся Иван. – «Ин ператор Демеустри». Так в каком монастыре грамота?

– А вот тут, вьюноши, я вам не очень хороший помощник. – Ртищев поморщился. – Ведомо только одно, монастырь тот – в Нормандии или где-то с ней рядом, скажем, в Пикардии или Бретани. Знаете такие волости?

– Да знаем, у нас даже приятель есть – нормандец! – не выдержав, похвалился Митрий. – Уж разыщем вашу грамоту, Андрей Петрович, и не сомневайтесь.

Думный дворянин покачал головой:

– Хочу сразу предупредить, о грамоте – никому ни слова. Молчать даже под пытками – а их могут к вам применить. Все, что в грамоте этой записано, для России, для Отечества нашего, важно настолько, что даже не знаю, как и сказать. Верьте на слово. Клясться в соблюдении тайны не нужно – не дети малые, понимаете, ради пустячных дел я бы сюда не приехал.

– Да мы выполним все, не сомневайтесь…

– Василиса-дева, что на Тихвинском посаде живет, передавала вам всем поклон, – неожиданно сообщил Ртищев.

– Василиска! Так вы и ее знаете? Видали? Как она там?

– Сам не видал, врать не буду, – улыбнулся посланник. – Говорю со слов Паисия, Богородичной обители старца.

– Паисий! А он…

– Был в Москве. Правда, недолго.

Думный дворянин поднялся на ноги и неспешно зашагал по узкой дорожке, идущей вдоль стен аббатства к Сене.

– Пообедаете с нами? – предложил Иван. – Знаю одно неплохое местечко.

– Нет, парни. – Ртищев невесело улыбнулся. – Мы сюда явились порознь, порознь и уйдем. Уйдем и больше не свидимся… Ну, разве что – дома, в России. Грамоту, буде удастся, доставите лично в канцелярию Посольского приказа – мне либо дьяку Филофею Арцыбашеву. Запомнили?

– Да. А если…

– А если что с нами случится… лично государю!

– Господи…

– Доложитесь челобитчиками с французских земель. Он поймет. Ну… – Ртищев внезапно остановился. – Прощайте. Мне пора уезжать и как можно быстрее – больно уж приметен. И все же… – Он вдруг усмехнулся. – Все же ловко я выскочил из Кракова! Теперь бы так же ловко заскочить обратно. Вы тоже не сидите долго в Париже, могут дознаться, с кем вы встречались.

– Кто? – тут же переспросил Иван. – Кто именно может дознаться?

– Иезуиты, – тихо уточнил Ртищев. – Опасайтесь папского нунция Александра Рангони… Впрочем, вы с ним вряд ли столкнетесь, разве что на обратном пути. Пуще же берегитесь некоего брата Гилберта – высок, мосласт, лыс, лицо угрюмое, словно у лесного татя. Если случайно увидите его – то для вас знак: грамота где-то неподалеку. И еще… Монастырь вы должны искать большой, старинный. Скорее всего – бенедиктинский, хотя – не уверен.