Фенедроппа отпила успевшее немного остыть молоко.

– Не кислое? – спросила Лирия, после чего широко улыбнулась, а Фернетет, как ни пыталась сохранить на своем лица маску таинственности, тоже не удержалась и ответила компаньонке улыбкой, правда, более сдержанной.

Воздушные пирожные были аппетитными. Компаньонки быстро расправились с ними, не оставив на своих тарелках и намека на их недавнее присутствие.

– Первым о ведьмах сказал наш лекарь Тиммулин. Он так и сказал, что бедствия бывают разные, часто они не связаны друг с другом, но если выходит так, что им суждено случиться в одном месте в одно время, то стоит над этим задуматься. Кислое молоко, мор молодняка, лошади в мыле – все это косвенно указывало на присутствие ведьмы. А если она начнет наводить свои козни, то смерть лошадей, которые, вероятно, были принесены в жертву, покажется нам цветочками по сравнению с грядущими проблемами.

Небо подернулось облачками, стало зябко. Люди-тени заметили и это. На плечах хозяйки и гостьи появились шерстяные шали.

– Все, кто находился в холле, подняли лекаря на смех, и, как выяснилось позже, зря. Больше всех подковыривал Тиммулина конюх, просто не мог остановиться. Лекарю, в конце концов, пришлось под смех покинуть холл-столовую. Я же в принудительном порядке была отправлена матерью спать, она в тот день впервые после начала болезни порадовала нас своим присутствием.

– Я подчинилась, – продолжила Фернетет, – хотя спать мне не хотелось. Лежала и смотрела в проем окна, за которым не было ничего видно. Его покрыл иней, толстым слоем намерзший на стекле. Горевшая в спальне свеча бросала тусклый свет на стылый рисунок, проступающий на окне. Я пыталась разглядеть в нем сказочный лес, страшных драконов, прекрасных принцев и себя в роли благородной принцессы. Так продолжалось какое-то время. Потом я думала о маме, о своем коне и о ведьме. В какой-то момент я начала засыпать и мне приснился сон. В нем я тоже находилась в спальне и решила встать с кровати и подойти к окну, чтобы приложить ладонь к ледяному стеклу, подержать так несколько секунд, а потом, убрав руку, заглянуть в оттаявшую лунку и узнать, что творится на улице. Все дети в королевстве любят проделывать такое. Получается, ты будто подглядываешь за кем-то.

Фенни вдруг стало тепло и уютно от воспоминаний, хотя, может, это шаль сделала свое дело, и она просто согрелась.

– Я убрала руку от стекла и заглянула в черный колодец. С другой стороны на меня смотрели чьи-то глаза. Я испугалась и хотела закричать, но ни закричать, ни обернуться не было сил. Время замедлилось. Страх всецело овладел мной. Эти глаза были такими необычными. Они, вроде бы были человеческие, а вроде и нет. Их взгляд был жесток и властен. Он требовал от меня повиновения. Мне казалось, что он приказывает мне выйти наружу.

Лирия слушала, не отрывая глаз от Фенни.

– Хорошо, что это был только сон. Меня зашел проведать один из моих братьев, и я проснулась. Это был Криндер, как оказалось потом, мама приказала ему остаться и спать у меня в комнате. У нас с ним не было теплых чувств. Он был старше меня на семь лет, говорить нам было не о чем, но я была благодарна, что брат лег рядом со мной и мы провели ту ночь вместе.

Фенедроппа тревожно обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд, но никто на нее не смотрел или вовремя отвернулся. Она вновь повернулась к компаньонке. Фернетет, рассказывая о ночном происшествии, немного лукавила, но никто не мог обвинить ее во лжи, кроме брата, а его рядом не было. А ложь заключалась в том, что все, что с ней случилось, было вовсе не сном. Брат еле оттащил ее от окна. Она расплакалась, требуя отпустить ее во двор. В чувства ее привела лишь крепкая затрещина от Криндера.