– Так ты думаешь, мою семью никто не сглазил? – задала убийственный вопрос после долгого объяснения Фенедроппы Лирия.

Фернетет решила подшутить над компаньонкой. У нее в детстве был личный опыт общения с человеком, которого обвинили в ведьмовстве, то было давно и неправда, а вот напугать Лирию было великим соблазном.

– Как сказать.

Холодный ветерок налетел невесть откуда. Своим появлением он добавил разговору таинственности, какая присуща, скорее, вечернему времени, нежели утру. От его дуновения мурашки выступили на руках Фенни, да и Лирия поежилась, видимо, уже пожалев, что не надела чего-то потеплее.

Фернетет, понизив голос, продолжала:

– В королевстве, откуда я родом, в козни ведьм верят и стараются от них всячески оградиться.

Лирия, широко открыв глаза, смотрела на Фенедроппу, и если бы не желание Фернетет продолжать свою игру, она бы сейчас рассмеялась от души, но в эту минуту так делать не следовало. Да и потом в этой шутке было далеко не все шуткой. Чтобы испугать человека, нужно три вещи. Первое – особая обстановка. Второе – нужный рассказчик. И третье – обстоятельный заход перед тем, как развернутся роковые события.

– Я помню, как однажды зимой проводила время в охотничьем королевском доме. В Замнитуре зима длинная, особенно в ее северной части, именно там, во многих днях пути от столицы, и находился дом, где мы жили.

Фенни не спешила. Она отпила из чашки чай и лишь потом, видя в глазах Лирии нескрываемое нетерпение и интерес, продолжила:

– Зимой мужчины, как правило, либо бездельничают и удовлетворяют свои темные желания, либо охотятся, иногда затевают военные походы. Летом будет не до этого, нужно заботиться об урожае.

Лирия не выдержала и перебила рассказ Фенедроппы:

– Но это же не о ведьмах. Фенни, ты уходишь в сторону.

Фернетет сморщила нос, но продолжала:

– Не спеши, будут тебе и ведьмы.

Фенедроппе уже не хотелось смеяться, она, как ни странно, тоже начала проникаться таинственностью, которую навевали воспоминания.

– Мы провели в охотничьем доме около трех недель. Отец уже успел поохотиться, пару раз имел интрижки с простолюдинками из близлежащих сел. Матери было не до него. Долгая дорога из столицы подкосила ее здоровье. Она сильно простудилась, и над ней колдовали лекари. Мои братья пропадали на охоте с отцом. А старшие сестры остались в столице королевства, поэтому я была предоставлена сама себе и везде ходила одна.

Лирия непонимающе взглянула на компаньонку и спросила:

– А как же рабы?

Фенедроппа усмехнулась и ответила:

– В Замнитуре нет рабов. Есть только слуги и пленные, но рабов нет, милая.

Лирия удивилась.

– Как-то вечером, зайдя на конюшню, я обратила внимание, что лошади ведут себя неспокойно. Я подошла к стойлу своего коня Медера и хотела погладить его, он же давай бить копытом о деревянные жерди да сторониться моих рук. Когда я его коснулась, то мои ладони оказались сырыми от его пота. Я взяла лампу и подошла посмотреть других лошадей. Они все были «в мыле», будто только что скакали галопом. Мне показалось это странным, и я пошла искать конюха, чтобы обо всем ему рассказать. Но не нашла его. На следующий день за завтраком я узнала, что три жеребца ночью взбесились и, вырвавшись из своих загонов, убежали в лес. Но такое бывает, а вот когда к обеду их растерзанные тела приволокли из чащи обратно, стало жутковато. Взрослые говорили о волках, но волки едят свои жертвы, а не бросают, разорвав на части.

Рабы принесли к столу воздушные пирожные и заменили чай на горячее молоко, от которого еще шел пар.

– История с лошадьми была только началом, потом случилось кое-что посерьезнее. Прошла еще одна ночь, и все наши запасы молока скисли, стоя чуть ли не на морозе. Наш повар долго удивлялся этому, а лекарь ворчал, жалуясь на то, что для восстановления сил моей матери постоянно нужно свежее молоко. К полудню стало известно, что свинья в хлеву разродилась мертвыми поросятами. К вечеру я, сидя у камина в холле, где собрались все мои родственники, приближенные и слуги, впервые услышала слово «ведьма».