Фенни слушала компаньонку и продолжала разглядывать ее: как она живо жестикулирует, как полно эмоций ее лицо, как откровенен взгляд, по нему было просто прочитать, что на душе Лирии. Фернетет немного завидовала девушке, которая могла быть самой собой, чего не скажешь о ней. Лирия была естественна, и в этом ее сила. Часто люди стараются спрятаться за паутиной лжи, выдать желаемое за действительное, думают, что от этого будет им счастье или минуют их проблемы, только это не так. Эти люди лицемеры, и их радость жизни лишь иллюзия. Но счастливы те, кто лжет не меньше лицемеров, но открыт душой, не пытается обмануть себя самого. Человек испытывает счастье, когда видит радость на лицах его близких и знакомых, да и незнакомых людей, которым ему удалось помочь. Таким человеком движет благая корысть. Лирия была таким открытым человеком, который своей искренностью и жизнеутверждающим настроем заставляет окружающих смотреть на мир другими глазами. Правда, не все, о чем сейчас сказала девушка, было радостным, но в ее словах не чувствовалось безысходности, обреченности, которая бы лилась из уст большинства уставших от жизни людей.

Взгляд Фенни все еще был направлен в сторону компаньонки, но теперь Фернетет смотрела скорее на все предметы сразу и ни на что конкретно. «Ведьмин взгляд», – подумала Фенедроппа про себя, не в силах даже мигнуть, не то что повернуть голову в сторону.

– Эй, – Фернетет увидела, как Лирия машет перед ее лицом рукой. – Фенни, ты что застыла? Очнись.

Фенедроппа часто заморгала и, машинально улыбнувшись, сказала невпопад первое, что пришло на ум:

– Наверное, тебя сглазили.

Лицо милашки Лирии на мгновение превратилось в восковую маску, но спустя пару секунд ее как будто прорвало:

– Да. Ты права. Я даже и не думала об этом. Мне и в голову такое не приходило. Но кто же пожелал зла мне или моей семье? Я не заслуживаю этого.

Фенни вспомнилось детство, когда она жила в королевстве. Те далекие годы встали перед ней красочной картинкой, такой живой и естественной. Вот еще жива мама. Она сидит на ее кроватке и листает пожелтевшие страницы книги без картинок, но сами буквы так причудливо извиваются, что, кажется, они и есть спрятанный, загадочный рисунок, просто нужно напрячь зрение, чтобы увидеть его. Мама читает рассказ о лесной ведьме. Ее голос мелодичным ручьем течет и наполняет все пространство комнаты: «Тогда ведьма схватила непослушного Торста и потащила в чащу, и как он ни кричал, никто не мог теперь его услышать, ведь старуха напустила на лес вокруг них свои темные чары».

В голове еще звучал голос матери, когда Фенни ответила:

– Не ищи недоброжелателя. Самые страшные проклятья и порча накладываются, как правило, близкими людьми, с которыми у тебя кровное родство или дружеские отношения, но кровная нитка – все же более страшная сила. Вот скажут тебе сгоряча что-то плохое, и все, считай, что будешь теперь маяться. А иногда бывает, что человек и зла тебе не желает и вполне себе спокоен, более того, заботится о тебе, но спросит о здоровье или справится о старой болячке и своими словами притянет к тебе беду.

Лирия растерянно посмотрела на Фенедроппу и, несколько раз моргнув, спросила:

– А как же тогда быть? Что мне теперь делать?

Фернетет позабавила ее реакция. Она испытала от этого даже удовольствие, странное чувство для подобной ситуации. Лирия притягивала к себе, выглядела какой-то беззащитной, ее хотелось обнять и оградить от всех невзгод. Вообще Фенни испытывала к девушке гремучую смесь чувств.

– Да ничего не делать. Радуйся жизни, как только ты умеешь это делать. Займись чем-нибудь интересным. А для мужа устрой что-нибудь необычное, что-то, чего он не ожидает от тебя. В конце концов, заставь его ревновать. Вот увидишь, как сразу все изменится. И если не хочешь себе испортить радость момента, когда он начнет виться вокруг твоей персоны, как шмель над весенним цветком, то не закармливай его на романтических свиданиях, иначе ему будет не до тебя. Конечно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок, но перенасыщение едой вызывает у него только желание спать, а излишки вина делают его безумным больным животным, в котором нет ничего, что ты так жаждала и искала.