– Нет, все были не против.

– Волчок испугался, – резюмировал То. – За изнасилование можно получить много, а потом на зоне еще и петухом закукарекать. Хотя, я должен сказать, что не все там становятся пидорами за это дело.

– Почему?

– Я сам до сих пор не могу понять, почему так происходит. Скорее всего, потому, что это вообще вранье. В том смысле, что если кому-то дают возможность объяснить, почему он кого-то изнасиловал, всё – ему ничего не будет. Он уважаемый блатной, а ему всё можно. Сидит за изнасилование, а бреется в парикмахерской с горячим компрессом. – Анатолий налил еще:

– По писят, – и мы продолжили.

Далее объяснение, почему существуют блатные – никто не хочет работать. Это объясняет Галя, так ей рассказал отец, когда она еще с ним:

– Разговаривала. – Из-за чего они разругались? Дала его другу? Или что-нибудь другое?

– Мне отец рассказал причину подобного отношения к людям, – сказала Галя.

– Спи лучше, – сказала Нат, – что ты можешь знать о Зоне.

– Пожалуйста, – сказала Галя: – Никто не хочет работать! Это главный аргумент моего отца. Не хотят работать даже капитаны и лейтенанты, не говоря уже о полковниках. Все хотят только инспектировать и контролировать. Поэтому капитаны и лейтенанты назначают блатных зеков, чтобы они следили за простыми рабочими зеками. Но не сами! Тоже назначают бригадиров. Работает мало людей, – добавила Галя. – А в списке все!

– В каком списке, – машинально спросил То.

– В списке на получение зарплаты, – ответила Нат за Галю.

– А я работаю?

– Да, если игра в карты – это работа.

К наступлению темноты То проиграл мне три тысячи.

Играть было нетрудно: периодически подъезжали машины, и он их отпускал. Имеется в виду, битком набитыми ликероводочной продукцией. Хотя, кажется, это было воскресенье.

– Пошли, – сказал я.

– Куда? – спросила Галя.

– На кладбище.

– А там не страшно?

– Я трахалась на кладбище, – сказала Нат, после того, как прокашлялась.

– Мы не за этим туда пойдем.

– А зачем?

– Я скоро уеду.

– Сейчас принято прощаться на кладбище?

– Я хочу, чтобы вы больше не занимались проституцией.

– Нам это нравится, – сказала Нат.

– Дело в том, что ты… Впрочем: ну хорошо, ты можешь нам предложить что-нибудь получше?

– Лично я ничего не умею делать.

– А чему тебя учили? – спросил я.

– А я помню?

– Впрочем, действительно, это не важно.

– Более того, – сказала Галя, когда мы уже зашли на кладбище, – ты слушал, что я говорила про любовь людей к работе?

– Да, я хорошо запомнил:

– Никто не хочет работать.

– Правильно. И в связи с этим, что ты еще теперь можешь еще сказать?

– Неужели вы не хотите работать?! – удивился я.

– Нет.

– Нет.

– Почему?

– Неужели ты не слушал, что я говорила? Потому что никто не хочет работать. Даже руководить не хотят. Хотят просто чисто:

– Получать бабло.

Я почесал затылок.

– Не знаю, что и делать тогда.

– Да ничего не надо делать! – рявкнула Галя. – А если уж очень хочется: поедем в Круиз вокруг света на водном лайнере.

– А ты, что хотел нам предложить? – все-таки заинтересовалась Нат.

Мы присели у могилы моих родственников.

– Это твоя бабушка? – спросила Галя.

– Похожа?

– Я просто так спросила.

Пока дамы ходили в туалет в стороне, я успел отрыть с небольшой глубины два пакета с деньгами, и положил их в новую сумку, которая была тоже зарыта здесь завернутая в два пакета.

– Ты хочешь предложить нам работу на рынке? – спросила Нат после того, как налила всем миндального ликера

– Чё так мало? – спросила Галя. – Здесь сколько?

– Двадцать пять грамм, – ответила Нат. – Ты знаешь, сколько двойная?

– Теперь поняла: пятьдесят.

– Пей пока двадцать пять.

– Не буду.