Для Жильбера время его доблести еще явно не настало: услышав шаги Бальзамо и боясь быть застигнутым врасплох, он вскочил верхом на перила и съехал до самого низа. Андреа испуганно вскрикнула.

– В его сторону можете больше не смотреть, – вернувшись к ней, сказал Бальзамо. – Эти влюбленные из простонародья малоинтересны. Не хотите ли вы лучше сказать мне что-нибудь о бароне де Таверне?

– То, чего хотите вы, хочу и я, – со вздохом ответила Андреа.

– Так, значит, барон беден?

– Очень беден.

– Настолько беден, что не может предоставить вам никаких развлечений?

– Никаких.

– Стало быть, вы скучаете в этом замке?

– Смертельно.

– Быть может, вы честолюбивы?

– Нет.

– Вы любите отца?

– Да, – после некоторого колебания ответила девушка.

– Однако вечером мне показалось, что эта дочерняя любовь чем-то омрачена? – улыбнувшись, осведомился Бальзамо.

– Я зла на него за то, что он так бессмысленно промотал состояние моей матери и теперь бедняжка Мезон-Руж прозябает у себя в гарнизоне и не имеет возможности достойно носить имя нашей семьи.

– Кто это – Мезон-Руж?

– Мой брат Филипп.

– Почему вы называете его Мезон-Руж?

– Потому что так называется или, точнее, назывался наш фамильный замок и все старшие сыновья до смерти отца носят это имя, а после его смерти берут имя Таверне.

– А вы любите брата?

– Да, очень! Очень!

– Больше всех на свете?

– Больше всех.

– Почему же вы любите его так страстно, в то время как к отцу относитесь довольно сдержанно?

– Потому что он благороден, он отдаст за меня жизнь.

– Тогда как ваш отец?..

Андреа промолчала.

– Вы мне не ответили.

– Не хочу.

Бальзамо счел, что настаивать, пожалуй, не следует. К тому же он, по всей вероятности, узнал о старом бароне все, что хотел.

– А где сейчас шевалье де Мезон-Руж?

– Вы спрашиваете, где Филипп?

– Вот именно.

– В Страсбургском гарнизоне.

– Вы его сейчас видите?

– Где вижу?

– Ну, в Страсбурге.

– Нет, не вижу.

– Вы знаете этот город?

– Нет.

– А я знаю. Давайте поищем его вместе, хотите?

– Даже очень.

– Сидит ли ваш брат на спектакле?

– Нет.

– Нет ли его в кофейне на площади вместе с другими офицерами?

– Нет.

– Может быть, он вернулся к себе в комнату? Я хочу, чтобы вы заглянули в комнату вашего брата.

– Я ничего не вижу. Думаю, его уже нет в Страсбурге.

– Знаете ли вы дорогу туда?

– Нет.

– Это не важно, я знаю. Давайте-ка двинемся по ней. Он в Саверне?

– Нет.

– В Саарбрюккене?

– Нет.

– В Нанси?

– Погодите-ка, погодите!

Девушка напряглась; сердце ее стучало так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Вижу! Вижу! – обрадованно воскликнула она. – О, милый Филипп, какое счастье!

– Что вы видите?

– Милый Филипп! – с сияющими глазами снова воскликнула Андреа.

– Где он?

– Он едет верхом по городу, который я прекрасно знаю.

– Что это за город?

– Нанси – я там была в монастыре!

– Вы уверены, что это он?

– О да, факелы вокруг освещают его лицо.

– Факелы? – удивленно переспросил Бальзамо. – Откуда факелы?

– Он едет верхом рядом с какой-то каретой.

– Ах вот оно что, – понял Бальзамо. – А кто сидит в карете?

– Молодая женщина. О, как она величественна, как изящна, как хороша собой! Странно, мне кажется, я ее уже где-то видела… Хотя нет, я ошиблась – просто она похожа на Николь.

– Эта гордая, величественная и прекрасная женщина похожа на Николь?

– Да, но как жасмин похож на лилию.

– Ладно, а что же сейчас происходит в Нанси?

– Молодая женщина наклоняется к дверце и знаком подзывает Филиппа. Он подъезжает и почтительно обнажает голову.

– Вы слышите, о чем они говорят?

– Сейчас послушаю, – согласилась Андреа и жестом руки остановила Бальзамо, как будто даже малейший шум мог отвлечь ее внимание. Затем она прошептала: – Слышу! Слышу!