Её звали Марина Георгиевна Иванкова. По слухам, она была замужем за чехом, долгое время жила с мужем во Франции, но что-то там у них произошло, и она вернулась в Россию с ребёнком. Ей было 35, выглядела она совершенно иначе, чем местные преподавательницы – европейский лоск ещё не слетел.

Но, как уже говорилось раньше, Марина Георгиевна была неприступна и холодна. Взяток даже в виде конфет не брала, и оценки ставила честно, правда в соответствии с собственными требованиями. А требовала она, чтобы народ хоть худо-бедно, но говорил и понимал по-чешски.

– Чешский язык, – говорила она, – не мертвый, как латынь, например. Обычный живой современный язык. Не столь далёкий от нашего, и раз уж вы учите язык – так будьте добры выучить его, чтобы общаться. Очень возможно, он будет вас кормить в будущем.

Со своей стороны она старалась сделать предмет интересным. Не перегружала текстами. Давала подробно грамматику и разговорную лексику. Добывала откуда-то живых чехов и приводила их на занятия. Но что касается поблажек – была непреклонна: «три» – это удовлетворительно, а «пять» – высшая оценка.

Своей безапелляционностью и беспощадной критичностью Вадиму она кого-то напоминала, только он не мог понять кого, да и некогда было. Между занятиями в универе и в читалке библиотеки он ещё занялся спортом. Так за беготней даже и не заметил, как начал пользоваться успехом у однокурсниц. Швыряев зеленел от зависти.

Иногда Вадим забегал на соседний факультет. Там он надеялся встретить одну девицу по имени Соня. Соня не давала ему ни малейшего шанса. И всё-таки время от времени, ему хотелось посмотреть ей в глаза. Казалось, где-то рядом большое серьёзное чувство, немного настойчивости, и … Он сам себя останавливал. Жизнь только начинается, а это такая ответственность. Он знал, что здесь лёгким «флиртом» не обойдёшься. А девица, как уже говорилось, вообще не делала встречных шагов.

Так и шло, пока в один прекрасный день её подруги не сообщили ему, что она выходит замуж. Не то, чтобы эта новость его поразила. Да ладно, столько времени прошло, можно уже и признаться хотя бы себе – она его шокировала.

– Вы нынче не в духе, Вадим Николаевич, – заметила Иванкова после его ответа на семинарском занятии в тот самый день.

Вадим вспылил:

– Вы можете критиковать мои знания, Марина Георгиевна, – жестко произнес он, – но моя личная жизнь Вас не касается.

Иванкова вдруг стушевалась, в её глазах появилось беспомощное выражение, словно она не знала, что теперь делать. И Вадим понял, кого она ему напоминала. То же самое происходило с Соней, стоило только задать ей прямой вопрос.

– Простите, Вадим. Я не хотела вас обидеть. Я ставлю вам «отлично», – ответила преподавательница после небольшой заминки. Вадим пожал плечами и молча сел на свое место. Не в добрый час случилась эта столь долгожданная победа. Ему было все равно, он думал о том стоит ли разыскать Соню, поговорить с ней. Ведь он был почти уверен, что с таким отношением к жизни эта девочка никуда не денется. По крайней, мере в ближайшее время. Тихоня! Когда только успела?!

Он все-таки решил ещё раз посмотреть на Соню: если влюблена в будущего мужа, то «совет ей», как говорится «да любовь», а если нет, то… Что «то», он не знал

И с Соней они встретились буквально на следующий день. Только ничего хорошего из этого не вышло. Он разозлился, а она просто сбежала.

Хандрить Вадим не стал – времени не было. Приближалась летняя сессия. Да и курсовую надо было писать, тем паче, что в качестве научного руководителя выступала Иванкова. После последнего инцидента она больше не нападала на него и даже еще раз извинилась за резкость.