Согласно «Жалованной» грамоте 1785 г. дворяне не могли быть лишены жизни, звания или имущества не иначе, как по приговору равных себе по сословию. Они были освобождены от телесных наказаний, и им разрешалось выезжать за границу, равно как и поступать на службу иностранных государств. Первые тридцать шесть статей Жалованной грамоты дворянству поистине представляли собой закон о правах, который впервые создавал в России класс людей, пользовавшихся гарантиями на жизнь, личную свободу и собственность.

Р. Пайпс при самом восторженном отношении к Екатерине прежде всего потому, что она была иностранка, отмечает: «Частная собственность в России послужила выражением не только свободы и прав для некоторых, но и усилившейся зависимости для многих. Для крепостных частная собственность становилась чем угодно, только не силой освобождения, и этот исторический факт негативно повлиял на отношение к собственности в России».[111]

Привилегии отдельным людям или отдельным местностям обычно не рассматриваются в западной научной литературе как совершенно откровенные нарушения прав других людей. Наоборот, считается, что существование привилегий выступает дополнительным стимулом для предприимчивых людей, которые имеют положительный мотив войти в круг «избранных». Конечно, из любого положения можно найти выход. Но есть одно существенное замечание. К сожалению, в России никогда не существовало цивилизованной культуры собственности. Нет ее и сейчас, может быть, потому, что ее история была очень короткой, может быть, и по другим причинам. Но тем не менее это факт, от которого нельзя просто так отмахнуться.

С точки зрения Екатерины II «Россия есть Европейская держава». Из всех «просвещенных» монархов Европы она, пожалуй, была самая внимательная читательница «О духе законов» Ш. Л. Монтескье. В одном из своих частных писем она призналась, что если бы она была римским папой, то сделала его святым – настолько под большим впечатлением от его идей она находилась. Известно, что западным корреспондентам она писала более открыто, а идеи для «внутреннего потребления» были несколько сдержаннее и почти лишены либерального лоска. Поскольку Россия представляет собой огромное государство, государь должен быть самодержавным, и никакая другая, соединенная в его особе власть не может управлять такой территорией. Предпосылки самодержавного правления заключаются не в том, чтобы отнять у людей их естественную вольность, а в том, чтобы их действия направить к получению самого большого добра и обеспечить подчинение законам под одним господином. Законы должны воплощать меру «во благом», так как «умеренность управляет людьми, а не выступление из меры». Взгляды Екатерины II на судебную власть, ее место, функции, задачи находятся в полном соответствии с тем, что уже утвердилось в США, Англии, некоторых других европейских государствах. Вместе с тем никто пока убедительно не опроверг версии, согласно которой либерализм Екатерины II с самого начала был лишь демагогической попыткой добыть себе симпатию и поддержку западной общественности. Все законодательство Екатерины ставило себе целью не создание условий для политической свободы, а признание и обеспечение гражданских свобод, да и то исключительно для дворянства. Тем не менее хотя бы какие-то ростки либеральных воззрений у нее все-таки присутствовали, что и отразилось на проводимой ею политике.

Следующая страничка истории либерализма в России связана с именем Александра I, любимого внука Екатерины II, на воспитание которого она не щадила ни времени, ни сил. В становлении мировоззрения будущего российского императора сыграл большую роль и его воспитатель – Фредерик Лагарп, не скрывавший от императрицы своих республиканских убеждений, но тем самым лишь подчеркнувший в ее глазах те свои качества (прямоту, честность), которых так недоставало при царском дворе и которые Екатерина хотела бы привить внуку. Разумеется, она и не помышляла делать Александра республиканцем, но ей хотелось, чтобы внук был честен, благороден, эрудирован, интересовался бы не только охранительными, но и либеральными идеями, подобно тому, как ее, самодержавную владычицу, интересовало общение с просветителями Д. Дидро и Ф. Вольтером.