В ключевой работе эстонских политиков и историков, выпущенной непосредственно перед провозглашением независимости, отмечено, что действия СССР квалифицируются как агрессия, военная оккупация и аннексия[102].

Таким образом, делается попытка доказать, что, поскольку ультиматумы и последовавший затем ввод войск противоречили международному праву, то такой ввод все же можно считать оккупацией.

Ряд историков и юристов прямо предупреждает российские власти о том, зачем выдвигается тезис об оккупации. Доктор права Дитрих А. Лебер указывает на то, что «пакт Молотова – Риббентропа» от 1939 г. имел роковое воздействие на Балтийские государства. Его последствия не преодолены и сегодня. Это очевидно в двух проблемных областях: с одной стороны, в вопросе о государственном континуитете и, с другой стороны, в вопросе о реституции и компенсации[103]. «Большое русскоязычное меньшинство в Латвии – это демографический побочный продукт долгосрочной незаконной советской оккупации. Можно ли сделать вывод, что проживание русскоязычного населения в Латвии незаконно, из того исторического факта, что оккупация была незаконной?»[104]

Если мы признаем непрерывность – континуитет Эстонии, то период 1944–1991 гг. автоматически оценивается как оккупация, а лица, переселившиеся в эту страну, – как оккупанты. Можно в целом согласиться с публицистическим сравнением Л. Степанова: «Если представить себе мир, в котором фашистская Германия победила во Второй мировой, но по каким-то причинам развалилась через 50 лет, то сразу бы возник вопрос о немцах, которыми были бы заселены оккупированные ею территории. Именно аналогию между русскоязычным населением и гипотетически победившими СССР немцами пытаются провести страны Прибалтики»[105]. Следует лишь отметить, что к Литве данное положение не относится – там нет безгражданства. Отметим и то, что для оккупации характерно продолжение сопротивления и военных действий против государства-оккупанта. Вступая в комсомол и коммунистическую партию, работая в органах власти и управления, в том числе в МВД, КГБ, избираясь в Верховные Советы своих республик, эстонцы, латыши и, конечно же, литовцы несколько необычно доказывали оккупационную природу советского государства. «Прибалтийские депутаты Верховного Совета СССР (видимо, “оккупанты” или их пособники?) вместе с российскими демократами (очевидные “оккупанты”) сумели провести резолюцию, в которой предавался огласке тайный протокол Молотова – Риббентропа. Это событие имело большое значение для эстонцев, позволяя документально утверждать, что республика была оккупирована СССР»[106].

Сегодня трудно согласиться с эстонской позицией по поводу того, что нет никакого правопреемства между Советским Союзом и Прибалтийскими государствами. Как справедливо пишет Р. Мюллерсон, нельзя игнорировать юридические нормы, установленные Союзом ССР, и договоры, заключенные им[107]. Поэтому Эстония и Финляндия признали временно действующими некоторые договоры, заключенные между Финляндией и Советским Союзом. Академик Академии наук Эстонской Республики М. Бронштейн, безусловный сторонник независимости Эстонии, бывший народный депутат СССР, отмечает: «Кого же поддерживал народ Эстонии в этот крайне трудный период? Вопреки призывам Комитета Эстонии в 1990 году к бойкоту выборов в Верховный Совет и референдума по независимости, в них участвовали около миллиона жителей Эстонии, а в февральских выборах 1990 г. в альтернативный Конгресс Эстонии приняли участие только 52 тысячи правопреемных граждан и 34 тысячи соискателей гражданства. Но парадокс истории состоит в том, что после 20 августа 1991 года между Верховным Советом и Комитетом Эстонии было заключено соглашение о формировании Конституционной ассамблеи на паритетных началах. Компромисс? Да, но за счет прав почти трети населения республики»