Вероятно, совместная российско-литовская комиссия историков, созданная в 2006 г. и работавшая последний раз осенью 2009 г. в Вильнюсе, в ближайшей, среднесрочной и долгосрочной перспективе уже не сможет продолжить свою работу по политическим причинам.

Аналогичная комиссия была создана и с историками Латвийской Республики. Изначально существовали определенные сомнения, связанные, к примеру, с тем, кто будет работать в латвийской части комиссии. В частности, в ней будет работать профессор Стродс, хорошо известный историкам России, занимающимся странами Прибалтики. Он известен тем, что любое серьезное историческое исследование, дающее четкую картину реальных событий и основанное на объективных материалах, превращает в политизированный и необъективный материал. Конечно же, и то, что руководителем латвийской части комиссии является заведующий кафедрой новой и новейшей истории Латвийского университета профессор И. Фелдманис, оставляет мало возможностей для компромисса. Позиция профессора хорошо представлена в литературе, изданной на многих европейских языках и отличающейся крайней тенденциозностью в изложении событий 1939–1940 гг.[92]

Что же касается сотрудничества историков Эстонии и России на правительственном уровне, то маловероятным является создание совместной комиссии. Говорить же о единых подходах – значит выходить за пределы реального и обращаться к жанру ненаучной фантастики.

Подведем промежуточные итоги. Дефекты историко-правовых конструкций государств Прибалтики настолько масштабны, что их трудно объяснить только политическим заказом. Что же еще становится определяющим фактором? В этом контексте показательна статья Карстена Брюггеманна, профессора Института истории Таллинского университета. Основная идея автора проста: если прошлого нет, его следует сконструировать[93]. Действительно, как отметил другой немецкий историк: «Общества мобилизуют свою память и реконструируют собственное прошлое, чтобы обеспечить свое функционирование в настоящем и разрешить актуальные конфликты»[94]. И такая формулировка в принципе корректна. Однако как оценить «реконструированную историю», которая мешает «функционированию в настоящем» и провоцирует конфликты?

Академик, директор Института всеобщей истории РАН А.О. Чубарьян указывает на то, что основная проблема исторической науки в случаях ее пересечения с текущей политикой заключается в том, что непонятно, «…как отделить фальсификацию истории и просто другое мнение»[95]. Вопрос действительно очень сложный, однако никто не отменял основные принципы исторической методологии: истины, конкретности, историзма, объективности, системности, опоры на источники и соблюдения историографической традиции[96]. Не вступая в масштабный спор с авторитетнейшим историком, отметим лишь то, что в случае политической оценки исторической концепции государств Прибалтики отделить фальсификацию от истории достаточно просто. В тех случаях, когда историческая концепция используется для экономического и политического преследования сотен тысяч человек – это фальсификация. Именно это и сделано политическими элитами Прибалтики.

Предложим осторожный прогноз. Говоря о временах Прибалтики 1.0.профессор Карстен Брюггеманн указывает на то, что «патриотический настрой эстонской прессы предвосхищал политическую риторику грядущего авторитаризма»[97]. Складывается ощущение того, что это еще один пример воспоминания о будущем.

Последний вопрос, который нам необходимо рассмотреть: какие последствия для России вызовет признание факта оккупации и континуитета Эстонской (Латвийской) республики?