«Ничего себе! – подумал доктор. – Намедовушились!»

Ему приходилось слышать о коварном нраве этого напитка, но чтобы вот так?

Он встал, пошатываясь, направился к двери и толкнул ее. Дверь не подалась. Он толкнул сильнее…

«Заперли, – вяло шевельнулась мысль. – Но зачем?»

Он постучал, сначала тихо, потом сильнее. За дверью раздались шаги, и она отворилась. Староста с керосиновой лампой в руке стоял перед ним.

– Сильнее толкать надо! Тугая! – шепотом сказал он, отводя глаза. Было заметно, что он тоже хмелен. – Если вам до ветру, господин доктор, то вон ведро в углу. Ночью лучше не выходите из избы, неспокойно у нас!

– Что, мужички разбойничают? – спросил Александр Михайлович машинально.

– Какое! Толковал же вам: упыри завелись, спасу от них нет. Михайлу-соседа заели, и сына его, видно, тоже они сгубили, больше некому.

– Чушь! – сказал доктор, но все-таки воспользовался предложением хозяина.

Тот терпеливо ждал.

– До утра еще далеко? – спросил доктор.

– Самый дурной час – заполночь!

– Так я еще посплю…

– Поспите, поспите… Утром разбужу…

Староста ушел. Доктор притворил дверь чулана и улегся. Урядник по соседству захрапел, потом повернулся и притих. Доктор не спал.

«Насколько темен народ! – думал он. – Просвещение и просвещение – вот что необходимо! Тогда лет через сто, может, что-то изменится».

Стало очень тихо… Глаза Александра Михайловича закрывались, мысли понемногу начинали путаться.

«А что ж следователь? – думал он. – Приехал или нет? Неудобно как-то получилось! Как там в больнице? Больных принимать завтра надо, а я…»

Перед ним замелькали деревья, мелькнула какая-то трава, лицо умершего крестьянина, дорога… Он засыпал…

Резкий звон бьющегося стекла внезапно разогнал его сон. Доктор кразом проснулся, и неожиданное чувство тоски и тревоги охватило его со страшной силой… Рядом застонал и заворочался урядник. Александр Михайлович с трудом открыл глаза и увидел, как нечто темное, страшное, похожее на чудовищную руку, тянется к ним от узкого окошка, заслоняя свет месяца. Необъяснимый ужас охватил его. Он хотел вскочить, но тело не слушалось, и тогда он дико завопил на весь дом…

Разбуженный воплем доктора, урядник бросился к нему. В тот же момент то темное, гибкое, обвилось вокруг его плеч, как щупальца спрута, и потащило к окошку. Урядник не успел даже закричать. Голова его оказалась прижатой к отверстию в стене. В лунном свете перед ним мелькнуло чудовищное, словно порождение бреда, лицо, и будто какая-то ледяная рука сдавила сердце. Урядник дернулся раз, другой и потерял сознание. Александр Михайлович подбежал и попытался оттащить его от оконца, однако тело несчастного, безжизненно повиснув, не двигалось, удерживаемое какой-то непонятной силой. Доктор, молодой, крепкий человек, ничего не мог с этим поделать.

– Да помогите же! Хозяин! Кто-нибудь! – в отчаянии закричал он громко, как только мог. В сенях послышались поспешные шаги босых ног, – его наконец-то услыхали. Дверь распахнулась: в дверном проеме показался староста, встрепанный, с горящей свечой в одной руке и топором в другой. За ним белела рубахой жена, перепуганная, с распущенными косами.

– Чегой-то тут у вас, господа? – начал староста растерянно…

– Чего-чего! – завопила его более догадливая жена. – Упыри припожаловали! Гости полуночные! Не видишь, что-ли?

Она кинулась обратно в горницу и мигом вернулась с большим серебряным распятием и склянкой воды в руках. Оттолкнув мужа, она плеснула из склянки в окошко, там что-то ухнуло, застонало… Тело урядника скользнуло на пол, словно некая доселе державшая рука выпустила его… Женщина прижала распятие к окошку. Губы ее шевелились, она быстро читала молитву…