Послышался лязг замка, и, в следующую секунду в руках Елисея Мирославовича появилась увесистая кипа бумаг. Коротко хохотнув, он торжественно неся стопку, бросил многозначительный взгляд на Орлова, и, грохнув ими о стол, грузно, с шумом, опустился на стул.

− Ну, как тебе, голубчик?

Орлов с сомнением окинул взглядом кипу бумаг, что теперь угрожающе высилась прямо перед ним, перед самым его носом.

− Если вы не расскажете, что это, я вряд ли догадаюсь, что это за кладезь средневековой мудрости вы передо мной положили. Боголюбов гулко усмехнулся.

− Эх, голубчик-голубчик! Ну что же…

Лицо Боголюбова вновь посерьезнело, и, отодвинув бумаги в сторону, он, подавшись вперёд, заговорил своим низким, баритонным голосом.

− Послушай, голубчик, ты сейчас, часом, ненароком, подумаешь, что старик выжил из ума и всякие там глупости рассказывает… Но дело, голубчик, кажется таковым только на первый взгляд… − мельком взглянув на Орлова, Боголюбов, встретив взгляд внимательных, пытливых глаз, тотчас же опустил глаза, и, немного помешкав, продолжил. – Дело такое, казалось бы, ничего дурного не произошло, однако – с этими словами он взял первую толстую тетрадь, лежащем на самом верху стопки, и, открыв и поместив её, перевернул и придвинул к Орлову. Тот, подавшись вперёд, пристально посмотрел на неё.

− Погляди, здесь несколько записей, каждая из них по определённой дате. В каждую из них кое-что произошло. Прочти-ка про себя.

И Орлов, взяв в руки толстую тетрадь, прочёл следующее:

«11 числа сего месяца – похищена унция3 пороху у г-на Сторожеватого.

12 числа сего месяца – похищена склянка морфию у г-на Думова.

13 числа у того же г-на Думова похищена унция опия или, именуемого по-научному – опиума.

17 числа сего месяца найдена была лошадь на выезде из города – живая, но без всяческих признаков оного.

22 числа сего месяца – найден был грум ровно в том же состоянии, что и лошадь из предыдущей записи».

Закончив чтение, Орлов поднял взгляд на Боголюбова. Смеркалось. Елисей Мирославович чиркнул спичкой, сломив её, и, со второй попытки, зажёг крупную, толстую свечу, тёмные загадочные и замысловатые отблески тотчас же поползли по стенам, словно предвещая зловещую, запутанную историю. Пару мгновений помолчали. Наконец, Орлов, кашлянув, спросил.

− Полноте, на первый взгляд, ничего необычного. Кто-то похищает морфий, затем порошок опиума, по понятным причинам сначала испробовал его на лошади, затем – на живом человеке. Не похож на закоренелого преступника, скорее, на человека, в какой-то степени зависимого от данных веществ… Указывает на это то, что ничего другого не похищено.

− Верно, Вячеслав Андреевич, верно, однако, позвольте всё же с вашей поспешностью не согласиться… Ну, не серчайте, не злитесь! – мягко воскликнул Боголюбов, заметив, как выражение лица Орлова переменилось. – Я знаю Вас за вашу методичность и последовательность, но сейчас вы слишком торопитесь! Слишком! Это всё официальное значение, но вы послушайте, что произошло дальше…

Орлов откинулся на спинку кресла, и, весь обратившись во внимание, положил руки на подлокотники стула.

− История такова… − начал Боголюбов, соединив кончики пальцев, лежавших на столе рук. – Не всё мы можем вносить в отчёт, однако рассказать эти факты и свои личные подозрения в частной беседе мне никто не запрещает. – Немного поёрзав на стуле, он продолжил. – В городе уже давно стали происходить странные события, разное поговаривают, даже то, что рассудку не поддаётся и всяческому разумному объяснению, − Боголюбов вновь как-то неловко поёрзал на стуле и вскинул мимолётный, беглый взгляд на Орлова.