– вы с этого дня мои дети, вы будете сначала бояться и ненавидеть меня, потом просто бояться , а потом снова ненавидеть и так по кругу пока нас всех не унесет алмазная телега в страну где не потеют и не кашляют.

– Если вы не поняли , вы все теперь члены семьи Чжао Гокай и обратной дороги нет.

– я сделаю из вас синоби и мне не важно кем вы были до этого – землежорами, шлюхами, ворами и вообще мне насрать на ваше прошлое , его у вас просто больше нет.

– Первый и последний раз я показываю, что будет с теми, кто будет отлынивать от тренировок, или спаси нас всех Амитаба попоробует удрать от нас…

–Ханака!, подойди ко мне.  К середине двора подошел неопределенного пола человек в рваном сером кимоно с седыми волосами, собранными в хвост, сгорбленный и как- то странно волокущий ноги, он или она как буд-то не мог их оторвать от земли и шел как на плохих лыжах, шоркая ногами по густой пыли.

– Перед вами обезвреженный – слуга, который не выживет вне нашего дома, не сможет держать в руках оружие, не сможет бежать и ничего не сможет рассказать.

– может он только готовить еду, тереть полы и выполнять несложную работу, на которую у вас просто не будет времени и сил. Как мы этого добиваемся? – Очень просто – у обезвреженного отрублены большие пальцы рук, урезан язык и посечены сухожилия на ногах.

Градус настроения учеников резко рухнул вниз, а кто-то среди нас даже, кажется, заскулил.

–Каждый из вас, гонинов будет закреплен за тюнином – моими старшими детьми и большую часть первого года обучения вы проведете неразлучно, вам будет казаться что вас пытают, но поверьте это просто начало учебы. Жрать вам будут давать на закате и только тем, кто проявит себя на тренировках…

– Ваша новая жизнь начнется уже сейчас.

Ко мне и к пареньку, стоявшему рядом со мной, подошел один из лысых парней и глядя сквозь меня, проговорил – можешь обращаться ко мне кедай – т.е. брат и сразу без предупреждения и перехода огрел меня толстым прутком из ивы, на возвратном движении он заехал этим же прутом моему собрату по несчастью.

– Чего встали? пошли перебирать рис – снова хлесткий удар, слепящая боль, но на грани, без потери сознания, – не закрываться!, снова удар, – затем пойдем носить воду.

– А как же тренировка? – снова удар, попытка заскулить от боли у моего соседа привела только к новому удару.

– А кто сказал что мы не тренируемся? – Удар,Удар, удар

палка из прутка ивы скоро была заменена на плотный сук длиной в 3 локтя, палка не отходила от нас ни на шаг, уже через час перебирания риса, плечи спина и ноги были покрыты зудящими рубцами и синяками., ноги и руки перестали гнуться , пальцы скрючились., спины почернели – дни тянулись за днями, побои не прекращались ни на миг, палка сопровождала нас везде – у ручья при наборе воды, в отхожем месте, в бане, даже во время вечернего приема пищи, нас не били только во  сне.

Кормили надо сказать знатно – стебельки мальвы , рубленные в крупный салатик с каплей какого то масла, комок склеенного риса помещающийся в ладони и мерзкого вида квашенные овощи, так же обьемом одной ладони. Недели тянулись за неделями, слепящее солнце сменил период дождей, а палка и спина были неразлучны. Мастера Гокая мы почти не видели, нас ничему не учили, а только старательно, со знанием дела и с лицом, как будто выполняют скучную, но обязательную работу, били, били били.

Сначала сдались нервы – после череды срывов, истерик и попыток глухого бунта, стало тупо все равно, все ученики ползали как глухие зомби – полутрупы и уже не избегали ударов, затем через много недель я вдруг заметил, что думаю о чем-то о своем, не обращая внимание на ставшие частью жизни побои, а тело мое стало гибким и не чернело от хлестких шлепков палкой. Еще через месяц я стал двигаться, даже без привязки к вниманию, подшагивая, доворачиваясь и отходя буквально на палец в сторону из-за чего удары стали сьезжать и терять свою силу. Наградой мне стали прищуренные глаза моего Тюнина и промелькнувшая по его лицу тень улыбки. Еще через месяц спина стала чувствовать удар до его нанесения, плечи и бедра стали как связки камышей, непроизвольно напрягаясь и расслабляясь, они принимали удары с минимальным эффектом, движения тела стали текучими как вода, я прозрел к концу года и мой мучитель отбросил палку в сторону. Вечером того дня мне впервые дали мясо – четыре маленьких кусочка то ли ослятины то ли собачатины, тушеных в овощах. Сжевал я награду без какого-либо энтузиазма и, что удивило меня самого вообще без жадности, а в первые недели обучения мне снилась колбаса и я мог бы, кажется убить за котлету или вареное яйцо.  Тюнин, сидевший напротив меня в крытой веранде где мы принимали пищу, дождался конца моей трапезы, посмотрел на меня и сказал – пошли…