– И, что же? – поинтересовался Черняев, – Он ответил?

– Сказал, что меня это не касается. Мое дело – его лечить.

– Знакомо, – согласился Петр, – сейчас, как раз, такой пациент в отделении. Пьет водку регулярно и хочет, чтобы панкреатит ему вылечили.

Было уже поздно, Юля принялась хлопотать около мойки с грязной посудой. Он подошел, чтобы ей помочь, но она его отстранила и повернулась к нему, слегка прижавшись всем телом, чтобы он вот так почувствовал ее всю, ее желание и обещание приятного, что должно произойти совсем скоро.

Был уже первый час, когда оба, утомившись, отдыхали. Юля обычно сразу шла в ванную, но в этот раз лежала на спине, смотрела в потолок и молчала.

– Хорошо бы мне забеременеть, – сказала она так, будто это была ее давняя мечта.

Черняев не нашелся, что ей на это ответить.

– Тогда бы ты на мне женился. Я знаю.

– Подожди. – Петр повернулся к ней, – Ты сама мне говорила, что таблетки принимаешь.

– Врала. Чтобы ты ничего не опасался. Раньше принимала, сейчас – нет.

Вот это, да, подумал Петр. Интересное дело получается.

– И когда ты прекратила их принимать?

Юла молчала. Казалось, она не расслышала вопроса, думая о чем-то своем.

Черняев расценил это как нежелание продолжать этот разговор, и отвернулся, делая вид, что хочет заснуть.

– Когда поняла, что люблю тебя, и что ты не женишься на мне, если ничего такого не будет.

Она замолчала и отвернулась. Не поворачиваясь, сказала:

– Давай спать.

Черняев лежал и думал. Так неожиданно были для него ее слова, и так это было на нее не похоже. Вот, оказывается, о чем она думала все это время. Он совсем, оказывается, ее не знал! От мысли, что Родимцева может забеременеть, ему стало тревожно. Он не хотел перемен в своей жизни, скорее, он их боялся.

– Ты же говорила, что не хочешь детей иметь? – Спросил он, уверенный, что она не спит.

– Врала, – спокойно ответила она. – Чтобы тебя успокоить. Правда, раньше, когда мы познакомились, на самом деле, не хотела, не думала, что все так у меня серьезно будет. Знаешь, ты не обращай внимания, что я тебе наговорила. Считай, никакого разговора не было. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Черняев устал за день и быстро задремал, но вскоре проснулся. Юля лежала на боку, к нему спиной и тихо всхлипывала. Ему захотелось утешить ее, сказать что-нибудь приятное, но слова не находились. Он придвинулся к ней ближе и положил свою руку ей на плечо, ощутив теплоту ее тела. Она лежала спокойно, будто не чувствуя его прикосновения. Но когда он попытался убрать руку, она накрыла ее своей ладонью, повернулась к нему и тесно прижалась. Губы его коснулись ее щеки, и Черняев ощутил во рту соленый привкус.

Утром на обходе в одной из своих палат Черняев увидел сухонькую старушку. Черты ее лица, казалось, заострились, а глаза – запали. Накануне экстренных больных принимало другое отделение, и пациенты госпитализировались туда. Правда, когда в принимающем отделении заканчивались койки, могли положить и в другое отделение – такое было не редкостью, – но на следующий день таких пациентов все равно переводили к себе.

Раньше, еще до оптимизации, в отделениях, которые дежурили, врачи иногда хитрили, – специально задерживали выписку, чтобы не увеличивать количество свободных мест. Когда койки заполнялись пациентами, то ответственный дежурный хирург звонил в отдел госпитализации, чтобы отделение закрыли. Разумеется, такое прокатывало не всегда, но иногда получалось. Тогда дежурная бригада могла позволить себе небольшой отдых ночью.

Сейчас о таких фокусах можно было не мечтать. Закрыть больницу стало невозможно после сокращения коечного фонда. Однажды – пару лет назад, – когда это только начиналось, – на утренней больничной конференции заведующий хирургическим отделением спросил у заместителя главного врача по хирургии, Юранина Андрея Сергеевича, проводившего конференцию, куда класть пациентов, если отделение переполнено, а поступление больных продолжается? Юранин спокойно ответил ему: