Геродот не одобрял непочтения к олимпийцам, улыбался только из вежливости, а про себя даже ругал святотатцев. Тем не менее он никогда не отказывался от приглашений своего попечителя на дружеский кутеж.

Моложавый напористый абдерит Протагор вместе с пожилым и сдержанным в речах клазоменянином Анаксагором чрезмерно увлекались заумными диспутами на философские темы.

Однако Геродот не стеснялся расспрашивать собеседников, если сомневался, что правильно понял высказанные ими сложные умозаключения. Философы снисходительно объясняли – все-таки галикарнасец был среди друзей Перикла самым молодым. Хотя Протагор был старше Геродота всего на год, ему исполнилось тридцать три.

На общее течение разговора такие паузы никак не влияли, в основном благодаря тому, что гости много пили. Рано или поздно наступал момент, когда нить повествования ускользала от оратора, и тогда научная беседа превращалась в шутливую перебранку. Всякое мнение при этом становилось истинным, а суть предмета растворялась в «кудрявых» рассуждениях, будто кухонный жир в растворе натрона.

Однажды Геродот попытался вызвать Протагора на откровенность, попросив высказаться о том, какую роль боги играют в жизни человека. Философ ответил уклончиво, в том смысле, что вряд ли сможет представить объективное суждение, ибо этот вопрос темен, а жизнь слишком коротка для правильного вывода.

Анаксагор, в свою очередь, удивил галикарнасца идеей всеобщего вращения космических «семян» в момент перехода от первичного хаоса к материи, из которой состоит все сущее.

Геродоту в связи с этим вспомнились рассказы Мнемхотепа о египетской космогонии. Описывая рождение отца богов Атума из первичного океана Нун или спуск богини истины и порядка Маат на землю для сакрального соединения с другими богами, жрец ничего не говорил про вращение.

Поскольку Анаксагор причиной вращательного движения в природе считал некий первозданный ум, то за ним так и закрепилось не то уважительное, не то по-дружески-насмешливое прозвище – «Ум».

Философ при ходьбе держал величавую осанку, шагал спокойно и размеренно, говорил уверенно, на его лице сохранялось серьезное выражение, а одежда отличалась скромностью. От внимательных глаз галикарнасца не укрылось и то, что Перикл старался во всем подражать своему учителю.

С Гипподамом Геродот познакомился у Перикла. Пока большая часть друзей Первого стратега дурачилась коттабом или играла в кости, милетянин принимал участие в философских спорах. Причем часто вставал на сторону Анаксагора, скорее всего, как считал галикарнасец, в силу зрелого возраста клазоменянина и его авторитетного положения среди друзей Первого стратега.

Способный архитектор увлек Геродота описанием принципов градостроительства. Гипподам рассказывал ему о восстановлении Милета после подавленного персами восстания Аристагора. Он со знанием дела указывал на недостатки древней застройки, рисовал углем на стене кварталы придуманного им города будущего. Не обращая внимания на ворчанье ойкета[13] Эвангела, которому после окончания симпосия приходилось стирать со стены чертежи.

Но все-таки галикарнасец предпочитал общество самого Перикла. Первый стратег любил дискуссии, мастерству ведения которых его научил Зенон Элейский, умевший остроумным вопросом поставить оппонента в тупик.

Свое диалектическое искусство философ называл «методом парадоксов». Перикл перенял от учителя эту атакующую манеру, отчего с ним тоже было трудно спорить. Но именно незаурядный, въедливый и саркастический ум хозяина дома как раз и привлекал Геродота.

Доводы Первый стратег излагал спокойно и уверенно, полностью владея собой. Лишь изредка поглаживал короткую ухоженную бороду, если нужно было скрыть волнение.