За несколько предыдущих вечеров в доме Первого стратега Геродот успел подробно рассказать о своем путешествии в Египет. Разумеется, умолчав о некоторых событиях личного характера.

Тем не менее все взоры обратились на него. Ничего удивительного – галикарнасец был единственным из друзей Перикла, кто большую часть жизни проводил за пределами Афин. Поэтому и слушали его чаще, чем других.

– Да какие у меня дела… – пожал он плечами. – Пишу…

Потом осторожно заметил:

– Хорошо бы дальше ехать.

Собеседники встретили это заявление одобрительными усмешками и восхищенными замечаниями: «Во дает!.. Одиссей, да и только… Неугомонный…»

Первый стратег сосредоточенно покивал головой:

– И куда теперь?

Геродот шумно вздохнул, вскидывая брови. Словно не знал, что сказать. Так же шумно выдохнул.

Потом внимательно посмотрел на Перикла:

– Финикия[18]… Мечтаю увидеть храм Геракла в Тире[19].

– Ну что ж… – согласился Первый стратег. – Регион интересный.

Он обвел присутствующих беглым взглядом:

– Мне нужно отлучиться… Вина у вас хватает, а я скоро приду.

Потом обратился к Геродоту:

– Пойдем… Эвангел принес с рынка угрей, посмотришь, насколько они хороши. Вы, галикарнасцы, знаете толк в рыбе…

Пока оставленные без внимания хозяина гости глушили вино, Перикл с Геродотом перебирали купленных домоправителем угрей.

– Хочу обсудить твою поездку, – сказал Первый стратег, с удовольствием вдыхая запах посыпанной грубой солью тушки не больше локтя[20] длиной. – До Финикии плыть дней десять. А то и все двадцать. Смотря как повезет… Посмотреть храм, конечно, важно, но… Есть ли смысл проделать такой путь, чтобы потом сразу возвратиться?

– Что ты имеешь в виду? – удивился Геродот.

– Дальше идти… В Сирию… К верховьям Тигра… На Евфрат в Вавилонию… Может быть, в Мидию…

Галикарнасец оторопел.

В его голове мгновенно закружился вихрь мыслей:

– Так ведь Финикия – это уже персидские земли… Ты же не планируешь бросок фаланги на Персеполь… И потом… После поражения в Египте мы в восточную часть Великого моря[21] не суемся. Даже Финикия нам сейчас не по зубам… Если афинский флот появится в Финикийском море, Артаксеркс воспримет это как объявление войны… Ты ведь сам говорил, что сейчас наш главный враг – Спарта.

Первый стратег постарался спокойным голосом охладить пыл собеседника:

– Сегодня мы у берегов Финикии не плаваем, а завтра… Шире надо мыслить.

Геродот почувствовал замешательство. С одной стороны, заходить так глубоко на вражескую территорию казалось ему невероятно опасным делом. С другой стороны, да, посмотреть восточные страны было крайне заманчиво… Когда еще он туда попадет.

В голосе галикарнасца отчетливо прозвучала неуверенность:

– Дважды боги спасали меня от гибели в персидской тюрьме. Третий раз… – Он с сомнением покачал головой. – Не знаю… Вряд ли я смогу пригодиться тебе в качестве катаскопа[22].

– Ты так же перед заданием в Лидии тушевался, – усмехнулся Перикл. – Но выполнил его отлично. А в Египте… Вспомни – разве тебя остановил арест в Дафнах или присутствие персидского гарнизона в Мемфисе и на Элефантине.

Перикл воспользовался нерешительностью гостя, чтобы и дальше гнуть свою линию:

– Опыт у тебя есть. В организации и вооружении армии варваров ты разбираешься не хуже меня, это видно по твоим отчетам. Можешь выпутываться из самых сложных ситуаций. Так что лучшего катаскопа мне не найти… А Буле профинансирует твое путешествие… Ты ведь не чувствуешь себя обиженным после возвращения из Египта?

Первый стратег испытующе посмотрел на своего разведчика.

Геродот с очевидным согласием закивал головой:

– Я очень доволен наградой.