Что это? Перед ним красивый женский силуэт. Незнакомка сидит на поджатых ногах спиной к нему. Тяжелый пук черных волос свисает до лопаток. Пятки соблазнительницы упираются в округлости ягодиц. Позвоночник плавной дугой поднимается к шее, а по обеим сторонам от него над бедрами обозначились две ложбинки.

Геродот залюбовался прекрасным видом. Ему до сладкой дрожи захотелось, чтобы красавица повернулась к нему лицом. Конечно, карасавица, а как иначе? Хозяйка такого великолепного тела не может быть дурнушкой.

Внезапно под лопатками незнакомки начали вырастать горбы. Они становились больше, шире, уродливее… Лезли наружу, словно набухавшие болотным газом пузыри. Кожа натянулась, под ней что-то шевелится. И вдруг горбы лопнули, а из красной мешанины мышц и костей полезли мокрые перья.

Незнакомка теперь внушала галикарнасцу страх и отвращение. Она сначала расправила огромные крылья. Затем взмахнула ими, стряхивая кровь и слизь, да с такой силой, что брызги полетели во все стороны.

И вот она поворачивается. Сначала медленно, потом резко. Хохот бьет по ушам. Вспышка! У Геродота все поплыло перед глазами. Он снова погрузился во мрак, так и не успев разглядеть лица чудовища.

Вот опять свет, будто перед взором раздвигают занавес на окошке. Мелькнуло женское лицо… Взмах тонких запястий… Тяжелая грудь с каплями воды на крупных торчащих сосках… Плавный изгиб бедра… Усыпанные песком лодыжки и ступни… Гладкое восковое лоно под животом…

Он вдруг ощутил тягучую сочность воздуха, увидел склонившиеся над ручьем ветки олеандра с большими розовыми цветами. Услышал жужжание пчел, заметил трепетный полет стрекозы… Ему стало хорошо и спокойно.

Затем галикарнасец пронесся над водопадом. Водяная взвесь приятно холодила лицо. Вот он нырнул вниз, потом птицей взмыл вверх, глядя на ущелье с высоты. Внезапно вокруг загрохотало, будто началась гроза. Однако небо все еще было лазоревым и прозрачным… Откуда в такой безоблачной чистоте взяться буре?

Снова мельнуло женское лицо, но теперь в профиль. Нечетко, картинка дрожит, образ дан будто намеком… Он лишь успел заметить бурые разводы орнамента на безволосом темени.

Приятный голос проговорил:

– Приходи завтра на праздник победы Мелькарта над царем Ливии Антеем…

Геродот проснулся усталым и разбитым.

– Завтра в храме торжество? – спросил он жреца, который протянул ему канфар с вином.

Хаммон кивнул.

– Чужестранцам можно на нем присутствовать?

Жрец состроил кислую гримасу.

Потом выпалил:

– Тридцать монет!

– Хорошо, – легко согласился Геродот.

– Только держись ко мне поближе и ни с кем не разговаривай, – посоветовал ему жрец.

Галикарнасец обрадовался тому, что серебро Перикла тратить пока не придется. Получив в награду от Совета Пятисот за отлично выполненное в Египте задание четыре таланта, он мог считать себя обеспеченным человеком.

Однако почти все личные деньги Геродот оставил на Самосе, вручив их Херилу на хранение с разрешением брать на нужды хозяйства столько, сколько потребуется.

С собой он взял не больше пяти мин серебра, которые легко уместились в заплечной котомке. Из расчета, что текущие расходы будут покрываться деньгами Буле.

Скользнув по лицу Хаммона быстрым взглядом, галикарнасец презрительно подумал: «Набожностью этот жрец явно не отличается. К богу относится, как к пахану разбойничьей ватаги, которого следует бояться и уважать… А если того нет рядом, так и взятки гладки… При этом создается такое впечатление, что он родную маму готов продать».

На следующий день Тир преобразился.

Торжество охватило всех жителей города, как коренных, так и пришлых. Финикияне праздновали победу Мелькарта над великаном Антеем, сыном Посейдона и Геи.